Вы думате, что вы русский? Родились в СССР и думаете, что вы русский, украинец, белорус? Нет. Это не так.

Вы на самом деле русский, украинец или белорус. Но думате вы, что вы еврей.

Дичь? Неправильное слово. Правильное слово “импринтинг”.

Новорожденный ассоциирует себя с теми чертами лица, которые наблюдает сразу после рождения. Этот природный механизм свойственен большинству живых существ, обладающих зрением.

Новорожденные в СССР несколько первых дней видели мать минимум времени кормления, а большую часть времени видели лица персонала роддома. По странному стечению обстоятельств они были (и остаются до сих пор) по большей части еврейскими. Прием дикий по своей сути и эффективности.

Все детство вы недоумевали, почему живете в окружении неродных людей. Редкие евреи на вашем пути могли делать с вами все что угодно, ведь вы к ним тянулись, а других отталкивали. Да и сейчас могут.

Исправить это вы не сможете – импринтинг одноразовый и на всю жизнь. Понять это сложно, инстинкт оформился, когда вам было еще очень далеко до способности формулировать. С того момента не сохранилось ни слов, ни подробностей. Остались только черты лиц в глубине памяти. Те черты, которые вы считаете своими родными.

Система и наблюдатель

Определим систему, как объект, существование которого не вызывает сомнений.

Наблюдатель системы - объект не являющийся частью наблюдаемой им системы, то есть определяющий свое существование в том числе и через независящие от системы факторы.

Наблюдатель с точки зрения системы является источником хаоса - как управляющих воздействий, так и последствий наблюдательных измерений, не имеющих причинно-следственной связи с системой.

Внутренний наблюдатель - потенциально достижимый для системы объект в отношении которого возможна инверсия каналов наблюдения и управляющего воздействия.

Внешний наблюдатель - даже потенциально недостижимый для системы объект, находящийся за горизонтом событий системы (пространственным и временным).

Гипотеза №1. Всевидящее око

Предположим, что наша вселенная является системой и у нее есть внешний наблюдатель. Тогда наблюдательные измерения могут происходить например с помощью «гравитационного излучения» пронизывающего вселенную со всех сторон извне. Сечение захвата «гравитационного излучения» пропорционально массе объекта, и проекция «тени» от этого захвата на другой объект воспринимается как сила притяжения. Она будет пропорциональна произведению масс объектов и обратно пропорциональна расстоянию между ними, определяющим плотность «тени».

Захват «гравитационного излучения» объектом увеличивает его хаотичность и воспринимается нами как течение времени. Объект непрозрачный для «гравитационного излучения», сечение захвата которого больше геометрического размера, внутри вселенной выглядит как черная дыра.

Гипотеза №2. Внутренний наблюдатель

Возможно, что наша вселенная наблюдает за собой сама. Например с помощью пар квантово запутанных частиц разнесенных в пространстве в качестве эталонов. Тогда пространство между ними насыщено вероятностью существования породившего эти частицы процесса, достигающей максимальной плотности на пересечении траекторий этих частиц. Существование этих частиц также означает отсутствие на траекториях объектов достаточно великого сечения захвата, способного поглотить эти частицы. Остальные предположения остаются такими же как и для первой гипотезы, кроме:

Течение времени

Стороннее наблюдение объекта, приближающегося к горизонту событий черной дыры, если определяющим фактором времени во вселенной является «внешний наблюдатель», будет замедляться ровно в два раза - тень от черной дыры перекроет ровно половину возможных траекторий «гравитационного излучения». Если же определяющим фактором является «внутренний наблюдатель», то тень перекроет всю траекторию взаимодействия и течение времени у падающего в черную дыру объекта полностью остановится для взгляда со стороны.

Также не исключена возможность комбинации этих гипотез в той или иной пропорции.

Неотъемлемой частью последовательно проводимого демократического процесса в современной России является модернизация судебной власти, ее адаптация к потребностям общества. С момента вступления в силу в полном объеме Федерального закона от 09.12.2010 N 353-ФЗ "О внесении изменений в гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации", т.е. с 1 января 2012 г., изменен порядок обжалования постановлений судов общей юрисдикции. Изменения сформировали единую четырехзвенную систему движения гражданских дел: первая инстанция - апелляционная инстанция - кассационная инстанция - надзорная инстанция. Объектом совершенствования системы судов общей юрисдикции явилась апелляционная инстанция. До внесения данных изменений в российском гражданском процессе существовали так называемая полная апелляция (иначе апелляционное производство по обжалованию решений и определений мировых судей) и неполная апелляция, которая определялась в Гражданском процессуальном кодексе РФ как производство в суде кассационной инстанции. Вопросы сути, видов апелляции, их достоинств и недостатков являются одними из наиболее дискуссионных в отечественной науке цивилистического процесса.
Критерием деления апелляции на полную и неполную является объем повторного рассмотрения дела. Полная апелляция представляет собой новое разбирательство дела по существу с учетом всего фактического материала, в том числе и дополнительно представленного. Неполная апелляция означает проверку судебных актов на основе исследованных в суде первой инстанции доказательств и установленных фактов. Е.А. Борисова справедливо отмечает, что "сущность неполной апелляции состоит в том, что проверяется сам процесс в суде первой инстанции и его решение. Из этого следует, что стороны не имеют права ссылаться на новые факты, представлять новые доказательства. Производство в суде апелляционной инстанции направлено не на новое разбирательство дела, а на проверку решения. В связи с этим неполная апелляция имеет своей целью исправить ошибки суда, но не сторон" .
До недавнего времени судопроизводство по гражданским делам в судах второй инстанции различалось в зависимости от того, кем такие дела рассматривались в первой инстанции - мировым или федеральным судьями. Процедура обжалования в суде кассационной инстанции по правилам неполной апелляции вплоть до 1 января 2012 г. сохраняла цели, на достижение которых в целом была ориентирована. Полная апелляция, являясь, в сущности, вторым рассмотрением дела "заново", должна была обеспечить вынесение законных и обоснованных решений и, как следствие, защиту нарушенных прав и законных интересов граждан и организаций.
В юридической литературе отмечается, что новому апелляционному производству присущи признаки как полной, так и неполной апелляции. При этом основной порядок проверки судебных решений представляет собой неполную апелляцию . Можно сказать, что апелляционное производство будет начинаться по правилам неполной апелляции, а при наличии оснований, предусмотренных в ч. 4 ст. 330 ГПК РФ, суд апелляционной инстанции рассматривает дело по правилам полной апелляции, т.е. по правилам производства в суде первой инстанции.
Для прежнего апелляционного производства, урегулированного по правилам полной апелляции, концентрация доказательств в суде первой инстанции не имела принципиального значения, поскольку осуществлялась не проверка решения, а вторичное рассмотрение дела по существу. В связи с этим стороны были вправе представлять в суд апелляционной инстанции доказательства без каких-либо ограничений, исправлять свои ошибки, упущения, имевшие место при рассмотрении и разрешении дела в суде первой инстанции. Поэтому в апелляции необходима была реализация идеи о концентрации доказательств в целях правильного и своевременного рассмотрения и разрешения дела . В процессуальном законе необходимо было установить неблагоприятные последствия для стороны, необоснованно представившей доказательство в суд второй инстанции (если, по мнению вышестоящего суда, доказательство могло быть представлено в суде первой инстанции, в результате чего он постановил бы законное и обоснованное решение, своевременно и правильно разрешил дело по существу) .
В наивысшей степени постановка проблемы концентрации доказательств проявляется в соотношении норм, регулирующих разбирательство дела в судах первой и второй (апелляционной) инстанций. Можно законодательно допустить, чтобы в суде второй инстанции дело, рассмотренное и разрешенное в суде первой инстанции, рассматривалось и разрешалось заново (полная апелляция). Но в таком случае все требования закона о своевременном представлении доказательств в суд первой инстанции на стадии подготовки дела к судебному разбирательству или в установленный судом срок не имеют никакого практического значения. Здесь не выполняется одно из главных условий концентрации доказательств: рассмотрение всех доказательств в одном судебном заседании у мирового судьи не является непосредственно предшествующим вынесению окончательного решения по делу .
Если рассмотрение дела происходит с самого начала, то стороны вправе снова утверждать о фактах, возражать, заявлять ходатайства, представлять доказательства. А это означает увеличение затрат сил как сторон, так и суда для правильного разрешения дела, а также судебных расходов и сроков окончательного рассмотрения и разрешения гражданского дела, что неизбежно влечет за собой падение авторитета суда первой инстанции, уменьшение усилий для выяснения всех обстоятельств дела.
Идее концентрации доказательств присущ такой характер процесса, при котором основная нагрузка по выяснению всех обстоятельств дела должна возлагаться на суд первой инстанции, а суд второй инстанции должен лишь проверять правильность вынесенного решения по делу, занимаясь новым исследованием его фактической стороны .
В настоящее время суд апелляционной инстанции оценивает как доказательства, которые имеются в деле, так и дополнительно представленные (ч. 1 ст. 327.1 ГПК РФ). Вместе с тем дополнительные доказательства принимаются судом апелляционной инстанции при условии, что участник процесса обосновал невозможность их представления в суд первой инстанции по причинам, не зависящим от него, и суд признал их уважительными. Принятие новых доказательств фиксируется в соответствующем определении. Лишь наличие оснований, предусмотренных ч. 4 ст. 330 ГПК РФ, как указывалось выше, вызывает необходимость перехода к правилам суда первой инстанции, т.е. к полной апелляции. При этом Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 19.06.2012 N 13 "О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции" разъясняет, что суд первой инстанции должен проверять наличие в апелляционной жалобе и представлении, которые содержат ссылку на дополнительные (новые) доказательства, обоснования заявителем невозможности их представления в суд первой инстанции (п. 12). Однако суд первой инстанции не вправе давать оценку характеру причин (уважительный или неуважительный) невозможности представления дополнительных (новых) доказательств в суд первой инстанции, поскольку согласно требованию абз. 2 ч. 1 ст. 327.1 ГПК РФ вопрос о принятии и исследовании дополнительных (новых) доказательств решается судом апелляционной инстанции. Также разъяснено, что не привлеченные к участию в деле лица, вопрос о правах и обязанностях которых разрешен судом, вправе в апелляционной жалобе ссылаться на любые дополнительные (новые) доказательства, которые не были предметом исследования и оценки в суде первой инстанции, поскольку такие лица были лишены возможности реализовать свои процессуальные права и обязанности при рассмотрении дела в суде первой инстанции.
В качестве иллюстрации вышесказанного приведем пример из судебной практики. В суд первой инстанции обратился Г. с просьбой о признании права на досрочное назначение трудовой пенсии. Истец указал, что обратился к ответчику за назначением досрочной трудовой пенсии по старости, однако ему было отказано из-за отсутствия требуемого страхового стажа и специального стажа работы с тяжелыми условиями труда. Суд первой инстанции в удовлетворении требования отказал. Апелляционной инстанцией - судебной коллегией по гражданским делам Самарского областного суда - часть требований была удовлетворена. Отказывая в удовлетворении другой части требований, суд апелляционной инстанции сослался на недостаточность представленных в материалах дела документов и отсутствие рассмотрения данных периодов в протоколе пенсионного органа. При этом было указано, что при наличии соответствующих документов Г. вправе обратиться вновь по вопросу включения в стаж спорных периодов работы.
По мнению Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ, суд апелляционной инстанции, делая такие выводы, не исполнил требования гражданского процессуального закона, предъявляемые к суду при рассмотрении дела в порядке апелляции. Согласно ч. 1 ст. 327 ГПК РФ суд апелляционной инстанции повторно рассматривает дело в судебном заседании по правилам производства в суде первой инстанции с учетом особенностей, предусмотренных соответствующей главой. Повторное рассмотрение дела в суде апелляционной инстанции предполагает проверку и оценку фактических обстоятельств дела и их юридическую квалификацию в пределах доводов апелляционной жалобы, представления и в рамках тех требований, которые уже были предметом рассмотрения в суде первой инстанции .
Подводя итог, можно с положительной стороны оценить устранение различий в порядке обжалования постановлений мировых судей и федеральных судов общей юрисдикции. В целях наиболее полного исправления ошибок суда первой инстанции и обеспечения надлежащей судебной защиты представляется правильным наделение суда второй инстанции более широкими правами в ходе пересмотра дела. Речь идет о приоритете полной апелляции, но с правом направления дела в суд первой инстанции в исключительных случаях. Подобный подход позволит обеспечить эффективную проверку судебных актов, повысит качественный уровень осуществления правосудия в судах общей юрисдикции.
Нельзя не обратить внимание и на то обстоятельство, что в случае перехода к производству в апелляционной инстанции по правилам суда первой инстанции возникает, по сути, новый процесс. При отмене решения суда первой инстанции могут быть нарушены права лица, которое не обжалует это решение и считает его законным и обоснованным. Таким образом, нарушается конституционное право на рассмотрение дела тем судом, которому оно подсудно по закону (ст. 47 Конституции РФ) .

Список литературы

1. Алиев Т.Т. О концентрации доказательств по гражданским делам в суде апелляционной инстанции // Проблемы законности. 2013. N 124.
2. Борисова Е.А. Апелляция в гражданском (арбитражном) процессе. М., 2008. С. 61.
3. Определение Верховного Суда РФ от 02.02.2015 N 46-КГ14-14 // Доступ из СПС "КонсультантПлюс".
4. Поспелов Б.И. Спорные вопросы нового законодательного регулирования апелляционного производства в гражданском процессе // Юрист. 2011. N 6. С. 4.
5. Славгородских А.А. Изменение порядка обжалования судебных актов в гражданском процессе апелляционной инстанции // Известия Оренбургского Государственного аграрного университета. 2013. N 5 (43).
6. Сыскова Е.Н. Проблемы совершенствования системы пересмотра судебных актов в гражданском судопроизводстве Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 7.
7. Шакирьянов Р.В. Апелляционное производство, шаги по оптимизации гражданского судопроизводства: изменения в ГПК РФ // Арбитражный и гражданский процесс. 2010. N 3. С. 25 - 29.

References

1. Aliev T.T. O kontsentratsii dokazatel"stv po grazhdanskim delam v sude apelliatsionnoi instantsii // Problemy zakonnosti. 2013. N 124.
2. Borisova E.A. Apelliatsiia v grazhdanskom (arbitrazhnom) protsesse. M., 2008. S. 61.
3. Opredelenie Verkhovnogo Suda RF ot 02.02.2015 N 46-KG14-14 // Dostup iz SPS "Konsul"tantPlius".
4. Pospelov B.I. Spornye voprosy novogo zakonodatel"nogo regulirovaniia apelliatsionnogo proizvodstva v grazhdanskom protsesse // Iurist. 2011. N 6. S. 4.
5. Slavgorodskikh A.A. Izmenenie poriadka obzhalovaniia sudebnykh aktov v grazhdanskom protsesse apelliatsionnoi instantsii // Izvestiia Orenburgskogo Gosudarstvennogo agrarnogo universiteta. 2013. N 5 (43).
6. Syskova E.N. Problemy sovershenstvovaniia sistemy peresmotra sudebnykh aktov v grazhdanskom sudoproizvodstve Rossiiskoi Federatsii: avtoref. dis. ... kand. iurid. nauk. M., 2001. S. 7.
7. Shakir"ianov R.V. Apelliatsionnoe proizvodstvo, shagi po optimizatsii grazhdanskogo sudoproizvodstva: izmeneniia v GPK RF // Arbitrazhnyi i grazhdanskii protsess. 2010. N 3. S. 25 - 29.

Публикации, 16:54 17.12.2014

© пресс-служба АБ ЕПАМ

Законодательство о фальсификации доказательств: в ожидании нововведений

Дмитрий Кайсин, адвокат АБ "Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры"

C момента начала своей работы в августе 2014 года судьями Судебной коллегией по экономическим спорам ВС РФ было рассмотрено около 30 заявлений (жалоб), в которых ставился вопрос о фальсификации доказательств. Вынесенные по ним определения об отказе в передаче дела для рассмотрения «второй кассацией» показывают, что судебная коллегия следует практике, сформированной ранее Президиумом ВАС РФ в постановлениях от 13.05.2014 № 1446/14 и от 10.09.2013 № 4096/13.

Изученные за последние полгода судебные постановления судов, в особенности арбитражных, показывают, что фальсификация доказательств чаще, чем раньше, становится предметом судебного рассмотрения.

Фальсификация доказательств представляет собой межотраслевой правовой институт, в основе которого лежат нормы процессуального и уголовного права России. Как и по многим другим вопросам, правовое регулирование данного института в гражданском и арбитражном процессах далеко не тождественное.

Согласно части 1 статьи 161 Арбитражного процессуального кодекса (АПК) РФ, если лицо, участвующее в деле, обратится в арбитражный суд с заявлением в письменной форме о фальсификации доказательства, представленного другим лицом, участвующим в деле, суд:
1) разъясняет уголовно-правовые последствия такого заявления;
2) исключает оспариваемое доказательство с согласия лица, его представившего, из числа доказательств по делу;
3) проверяет обоснованность заявления о фальсификации доказательства, если лицо, представившее это доказательство, заявило возражения относительно его исключения из числа доказательств по делу. В этом случае арбитражный суд принимает предусмотренные федеральным законом меры для проверки достоверности заявления о фальсификации доказательства, в том числе назначает экспертизу, истребует другие доказательства или принимает иные меры.

В свою очередь, в статье 186 Гражданского процессуального кодекса (ГПК) РФ предусмотрено более скромное правовое регулирование: «В случае заявления о том, что имеющееся в деле доказательство является подложным, суд может для проверки этого заявления назначить экспертизу или предложить сторонам представить иные доказательства».

Обращают на себя внимание следующие принципиальные различия:

В АПК РФ установлена обязанность суда провести проверку, в ГПК РФ - право;
- в АПК РФ доказательство может быть исключено с согласия лица, его представившего, сразу после заявления о фальсификации; в ГПК РФ - такой порядок не предусмотрен.

Форма или содержание

В то же время оба кодекса хранят молчание по вопросу о том, что же является предметом проверки суда - форма доказательства или его содержание. Конституционный суд РФ в определении от 22 марта 2012 года № 560-О-О следующим образом истолковал правила о фальсификации:

«Закрепление в процессуальном законе правил, регламентирующих рассмотрение заявления о фальсификации доказательства, направлено на исключение оспариваемого доказательства из числа доказательств по делу. Сами эти процессуальные правила представляют собой механизм проверки подлинности формы доказательства, а не его достоверности».

Вышеприведенная интерпретация «негативного» законодателя была подвернута критике в юридической литературе, на взгляд автора, незаслуженно. Так, Н.В. Ершова полагает, что «проверка подлинности формы доказательства неотделима от проверки достоверности доказательства, поскольку является частным проявлением последнего» (см. Ершова Н.В. Процессуальные особенности подачи заявления о фальсификации доказательства на стадиях проверки и пересмотра судебных постановлений в арбитражном процессе // Законы России: опыт, анализ, практика. 2014. № 2).

С такой трактовкой не согласен М.З. Шварц, который обоснованно противопоставляет форму и содержание доказательства в рамках института фальсификации и указывает, что фальсификация доказательства препятствует дальнейшей оценке содержания доказательства на достоверность (Шварц М.З. К вопросу о фальсификации доказательств в арбитражном процессе // Арбитражные споры. 2010. № 3).

Не вызывает сомнений, что назначение специальных экспертиз (постановления АС ВВО от 29 октября 2014 года по делу № А39-5231/2013; АС ВСО от 27 октября 2014 года по делу № А19-15218/2013; АС МО от 6 ноября 2014 года по делу № А41-42666/2013; определение ВС РФ от 2 апреля 2013 года № 4-КГ12-36), а также допрос свидетелей об обстоятельствах изготовления спорного документа (постановления АС ДВО от 22 сентября 2014 года по делу № А73-3416/2013; АС СЗО от 28 октября 2014 года по делу № А56-14485/2013; апелляционное определение Пермского краевого суда от 27 августа 2014 года по делу № 33-7397) отвечают цели проверки именно подлинности формы.

В то же время действия суда, связанные с проверкой достоверности сведений, содержащихся в том или ином письменном документе, например, сопоставление с содержанием иных доказательств, такой цели явно не соответствует. Данный процесс познания осуществляется судом не в судебном разбирательстве, а после удаления суда в совещательную комнату для постановления решения, где суд оценивает доказательства в совокупности в соответствии с частью 4 статьи 170 АПК РФ, частью 4 статьи 198 ГПК РФ.

Согласие на исключение доказательства

В отличие от ГПК РФ в арбитражном законе специально введено правило о праве лица, представившего спорное доказательство, дать суду согласие на его исключение из числа доказательств по делу.

Данный вопрос не является сугубо теоретическим, поскольку фальсификация доказательств по гражданскому делу является уголовно наказуемым деянием с санкцией до 4 месяцев ареста (часть 1 статьи 303 УК РФ).

Состав данного преступления небольшой тяжести является формальным, то есть последствия его совершения не имеют уголовно-правового значения для квалификации деяния по данной статье. Буквально толкуя диспозицию данной уголовно-правовой нормы во взаимосвязи с нормами арбитражного и гражданского процесса, преступление следует считать оконченным в момент поступления в суд заявления о приобщении соответствующего доказательства к материалам уже возбужденного дела, а если такие доказательства являются приложениями к заявлению (иску), на основании которого возбуждено производство, - то с момента вынесения определения о возбуждении производства по делу. Иными словами, «с момента поступления таких доказательств в распоряжение суда» (Асташов С.В. Фальсификация доказательств по гражданскому делу (части 1 и 2 статьи 303 УК РФ): проблемы уголовно-правовой регламентации и квалификации. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2013. С. 12).

В связи с этим возникает вопрос, когда данное преступление будет оконченным, если лицо, участвующее в арбитражном процессе, соглашается с исключением доказательства. Очевидно, что само согласие на исключение не может являться добровольным отказом по той причине, что получение судом оспариваемого доказательства уже является оконченным преступлением. В связи с этим согласие с исключением может быть только учтено при назначении наказания, а при определенных обстоятельствах повлечь освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (статья 75 УК РФ), хотя в литературе высказана точка зрения, что в таком случае будет отсутствовать событие преступления (Шварц М.З. Указ. соч.).

В изученных нами судебных постановлениях по данной проблематике ни разу не встретился вывод о том, что оспариваемое доказательство является именно сфальсифицированным (исключение - решение АС Иркутской обл. от 17 февраля 2014 года по делу № А19-4993/2013). Как правило, арбитражные суды и суды общей юрисдикции отвергают доказательство по причине установления порока его формы со ссылкой на заключение эксперта.

Преюдиция и состав преступления

В статье 90 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РФ, как и в других процессуальных законах, содержатся нормы о преюдиции. Если суд в рамках гражданского или арбитражного судопроизводства прямо не назовет оспариваемое доказательство фальсифицированным, но отвергнет его с соответствующей мотивировкой, полагаем, имеются все основания считать данное обстоятельство (событие преступления), не подлежащим доказыванию в уголовном деле.

Тем не менее, в ходе уголовного преследования необходимо установить наличие всех признаков состава преступления, предусмотренного частью 1 статьи 303 УК РФ, в том числе установить лицо, его совершившее. Уголовным законом субъектом рассматриваемого преступления признается лицо, участвующее в деле, или его представитель. Поскольку статья 19 Уголовного кодекса (УК) РФ не предусматривает привлечения к уголовной ответственности юридических лиц в принципе, то круг лиц, участвующих в деле (потенциальных субъектов преступления), ограничен исключительно физическими лицами.

Уголовный закон оперирует также термином «представитель», который следует трактовать в том смысле, который придается ему в процессуальном праве, а именно: в статьях 48-49 ГПК РФ и статье 59 АПК РФ. Иными словами, в круг субъектов преступления по части 1 статьи 303 УК РФ включаются сотрудники юридического лица, которые являются его руководителем или иным уполномоченным органом, а равно лица, уполномоченные на представление юридического лица на основании доверенности.

Помимо установления круга потенциальных субъектов и объективной стороны преступления, требуется доказать, что, приобщая оспариваемое доказательство к материалам дела, физическое лицо - лицо, участвующее в деле, или его представитель - осознавало общественную опасность своих действий и желало их совершить (прямой умысел). Подчас многие представители, действующие в гражданском и арбитражном процессах, получают необходимые документы от сотрудников своих доверителей. Сами представители по доверенности часто не осведомлены о пороках формы доказательства, что логично исключает вину таких представителей в совершении преступления (постановление Президиума Мосгорсуда от 24 июня 2011 года по делу № 44у-148/11).

При этом не подлежит уголовной ответственности и рядовой сотрудник, передавший уполномоченному представителю сфальсифицированное доказательство (например, юрист, бухгалтер), поскольку он не поименован в диспозиции части 1 статьи 303 УК РФ среди специальных субъектов. Такая конструкция вряд ли обоснована в той мере, в какой она позволяет избежать уголовной ответственности в силу пробела в уголовном законе.

Третейское разбирательство

Другим недостатком уголовного закона является отсутствие ответственности за фальсификацию доказательств в третейском разбирательстве.

Как известно, государственный суд не наделен правом пересмотра третейского решения по существу (пункт 1 статьи 46 федерального закона от 24 июля 2002 года № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации»), а круг оснований для отказа в принудительном исполнении третейского решения либо его отмены ограничен законом. Как следствие, государственный суд не вправе переоценивать доказательства, на которых основаны выводы третейского суда. Третейское решение может быть отменено только в том случае, если лицо, обратившееся за его отменой, заявило в самом третейском разбирательстве о подложности доказательства, но третейский суд не принял мер для его проверки. В связи с этим полагаем ошибочным слишком широкий вывод Президиума Высшего арбитражного суда (ВАС) РФ, что третейское решение может быть отменено, если решение основано на подложных доказательствах, что рассматривается в качестве нарушения некоего основополагающего принципа российского права (пункт 30 Информационного письма от 22 декабря 2005 года № 96; постановление ФАС ВСО от 28 августа 2014 года по делу № А19-16602/2013); но сам принцип по тексту не назван. Существующая практика отмены по данному основанию не способствует развитию третейской формы разрешения споров, а борьба с «карманными» третейскими судами и коррумпированными арбитрами должна вестись иными средствами.

Незаконное поведение участника третейского разбирательства, представившего cфальсифицированное доказательство, не обладает меньшей общественной опасностью, нежели такое же поведение в гражданском или арбитражном процессе. Понятно, что соответствующий состав преступления не подлежит помещению в главе 31 УК РФ «Преступления против правосудия», так как согласно статье 118 Конституции РФ третейское производство не является формой отправления правосудия и, как следствие, отсутствует объект преступления. Сейчас криминализация таких деяний выглядит наиболее уместной в рамках главы 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности».

В отличие от гражданского процесса (часть 3 статьи 226 ГПК РФ), в АПК РФ вообще никак не регламентирован процесс коммуницирования арбитражным судом факта фальсификации доказательства в адрес правоохранительных органов. В связи с этим в литературе подчеркивается, что процедура проверки заявления о фальсификации в арбитраже не более чем фикция (Анохин В.С. Вопросы фальсификации доказательств в арбитражном процессе // Российский судья. 2009. № 12).

С учетом вышесказанного, правила об оценке доказательств, уже включенные в статью 71 АПК РФ и статью 67 ГПК РФ, являются эффективными инструментами для борьбы с фальсификацией доказательств. Наличие отдельных процессуальных норм, помещенных в главы о судебном разбирательстве, вряд ли логично с точки зрения структуры процессуальных законов. De lege ferenda вышеуказанные статьи АПК РФ и ГПК РФ об оценке доказательств могут быть дополнены новыми частями, предусматривающими право суда назначить экспертизу, допросить свидетелей или произвести иные действия, направленные на проверку подлинности формы доказательства. Это должно быть именно право, а не обязанность суда, поскольку недобросовестные участники процесса часто используют механизм статьи 161 АПК РФ, дабы затянуть разбирательство дела.

А обязанность суда должна состоять в направлении сообщения в правоохранительные органы о действиях, содержащих признаки преступления, предусмотренного частью 1 статьи 303 УК РФ. Одновременно следует признать удачным правило АПК РФ об исключении доказательства с согласия лица, его представившего, как отвечающее целям процессуальной экономии.

Действующий

Мы полагаем, что для возвращения дела прокурору или в суд первой инстанции должны быть установлены основания, а такие основания и устанавливаются при назначении и проведении экспертизы судом апелляционной инстанции, и только по ее результатам необходимо решать вопрос о направлении дела в суд первой инстанции, или о возвращении дела прокурору, или о признании решения суда первой инстанции законным и обоснованным и оставлении его без изменения. При ином понимании этого вопроса неясно, чем апелляция отличается от кассации. Что касается затребования медицинской документации, у апелляционной инстанции для осуществления этого действия нет никаких препятствий.

В ходе апелляционного рассмотрения уголовного дела судом апелляционной инстанции в отношении А. было выяснено, что в заключениях судебно-медицинского эксперта отсутствовала описательно-мотивировочная часть заключений, и такие заключения были положены в основу приговора. В связи с возникшими сомнениями в обоснованности имеющихся в материалах уголовного дела заключений эксперта N 75 от 18 февраля 2013 г., N 105 от 1 марта 2013 г. и N 369 от 12 июля 2013 г. была назначена повторная судебно-медицинская экспертиза, из заключения которой следует, что на момент обращения за медицинской помощью в больницу города Ю. К-И. района ч. области 23 января 2013 г. у пациента Т. (А.) объективными данными подтверждалось наличие следующих повреждений: ссадины туловища и лица; кровоподтеки в области коленных суставов; тупая травма верхней левой конечности в виде закрытого перелома средней трети диафиза лучевой кости со смещением дистального отломка на 1/3 диафиза; полного вывиха головки лучевой кости, поднадкостничного перелома средней трети диафиза локтевой кости. Последние повреждения в виде тупой травмы верхней левой конечности оценены экспертом следующим образом: повреждения, входящие в комплекс тупой травмы верхней конечности, вызывают значительную стойкую утрату общей трудоспособности не менее чем на одну треть (стойкую утрату трудоспособности свыше 30% независимо от исхода и оказания (неоказания) медицинской помощи), что является квалифицирующим признаком тяжкого вреда здоровью.

Особо хотелось бы сказать о представлении в апелляционную инстанцию заключений специалистов, которые, как правило, опровергают заключение эксперта, которое имеется в деле. Это возможно только в том случае, когда суд первой инстанции отказал в приобщении такого заключения к материалам дела и стороны вправе заявить такое ходатайство в суде апелляционной инстанции либо обосновать, почему ходатайство о приобщении к материалам уголовного дела стороной не было заявлено в суде первой инстанции. Суд может принять заключение специалиста, в приобщении которого было отказано в суде первой инстанции, и исследовать его, приобщить к материалам дела, только если апелляционному суду предоставлена возможность допросить данного специалиста, ходатайство об этом должны заявить стороны, и желательно доставить специалиста в соответствии со УПК РФ в суд. Только разъяснив специалисту права и обязанности, допросив специалиста по обстоятельствам дачи заключения, уточнив исходные материалы, которые ему были представлены для высказывания суждения или производства исследования, суд апелляционной инстанции может приобщить данное заключение к уголовному делу для последующей оценки в решении суда.

Следует отметить, что, несмотря на положения п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 "О судебной экспертизе по уголовным делам" о том, что специалист не проводит исследование вещественных доказательств и не формулирует выводы, а лишь высказывает суждение, в реальной практической деятельности никто не может запретить специалисту проводить исследование и делать выводы. Тем более что суждение может быть высказано на основе проведенного исследования в виде выводов. Данное положение, содержащееся в вышеуказанном постановлении, нуждается в разъяснении, в частности, неясно, чем выводы отличаются от суждения, может ли быть суждение высказано на основе исследования, является ли выводом или суждением заключение специалиста, сделанное на основе простого силлогизма. Тот факт, что Верховный Суд РФ при отсутствии законодательного регулирования этого вопроса таким образом пытался отграничить заключение специалиста от заключения эксперта, безусловно, шаг вперед, который заслуживает положительной оценки. Однако необходимо помнить о рекомендательном характере решений Пленума Верховного Суда РФ, а единственным разграничением и отличием заключения эксперта от заключения специалиста на уровне закона является то, что получение заключения эксперта урегулировано уголовно-процессуальным законом и данный вид доказательств формируется в условиях наличия гарантий достоверности. В отношении же заключения специалиста отсутствует процессуальный порядок его получения и формирования. Именно поэтому суды, отказывая стороне защиты в приобщении к материалам уголовного дела заключения специалиста, указывают такое основание, как его получение вне процессуальных норм. Мы полагаем, такое основание для отказа некорректно в силу того, что заключение специалиста и не может быть получено с соблюдением процессуальным норм, поскольку порядок получения этого вида доказательств не урегулирован уголовно-процессуальным законом.

УПК РФ, т.е. с помощью судебных действий следственного характера, то

Статья 389.13 УПК РФ применительно к судебному следствию использует такой термин, как "проверка доказательств". Означает ли это, что законодатель в стадии судебного разбирательства и в стадии апелляционного производства использует термины "исследование" и "проверка" как тождественные. Мы полагаем, что использование термина "проверка" доказательств, а не "исследование" как раз и означает, что в каждом конкретном случае, по каждому уголовному делу судом апелляционной инстанции может быть решен вопрос о непосредственном исследовании доказательств с допросом свидетелей, потерпевших, экспертов и специалистов или проведена проверка доказательств только путем оглашения письменных материалов дела, т.е. суд апелляционной инстанции достаточно свободен в выборе средств доказывания.

Дата публикации: 12.12.2014

Гражданский процессуальный кодекс России формально предоставляет сторонам спора гарантии состязательности и равноправия в судебном разбирательстве, как того требует часть 3 статьи 123 Конституции России. Например, стороны равны в правах и обязанностях предоставлять доказательства, просить суд содействовать в получении тех из них, которые они не могут получить самостоятельно. Но, сравнивая разбирательство в российских судах и Европейском суде по правам человека, можно заподозрить, что не все предусмотрено главой о доказывании в российском законе.

Основополагающие нормы о доказывании

Основополагающей нормой, регулирующей доказывание в гражданском процессе, мы признаем ту, которая содержится в части 1 статьи 56 ГПК РФ (далее - Кодекс) и закрепляет обязанность каждой из сторон доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений. Изъятие из этого общего правила устанавливает федеральный закон, обычно в целях защиты слабой стороны спора (работник, потребитель и т.п.). Данная норма содержит логическую цепь "доказательство - обстоятельство - требование или возражение". Остальные нормы служат дополнением и развивают эту норму.
Так, абзац 1 части 1 статьи 55 Кодекса содержит определение доказательств. Под ними понимаются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела. Дефиниция определенно центрируется вокруг суда, что мы склонны рассматривать как недостаток, поскольку такой подход уже закладывает избыточный субъективизм суда при работе с доказательствами. Если попытаться уйти от судебного центризма и попытаться дать иное определение, то получим приблизительно следующее: доказательствами по делу являются полученные и представляемые сторонами в предусмотренном законом порядке сведения о наличии или отсутствии обстоятельств, обосновывающих их требования и возражения. В любом случае доказательства определяются как сведения, источником которых согласно абзацу второму цитируемой статьи могут быть объяснения сторон и третьих лиц, показаний свидетелей, письменных и вещественных доказательств, аудио- и видеозаписей, заключений экспертов.
В предоставлении доказательств стороны ограничены требованиями относимости и допустимости, раскрытыми соответственно в статьях 59 и 60 Кодекса. Требования относимости и допустимости - требования к содержанию и источнику сведений: сведения (иначе - информация) должны иметь значение для рассмотрения и разрешения дела, а также исходить от того источника, который прямо указан в законе. В случае если закон прямо не называет средство доказывания какого-либо обстоятельства, сторона свободна в предоставлении любых его доказательств. Предъявляются требования и к качеству доказательств: в силу части 7 статьи 67 Кодекса суд не может считать доказанными обстоятельства, подтверждаемые только копией документа или иного письменного доказательства, если утрачен и не передан суду оригинал документа, и представленные каждой из спорящих сторон копии этого документа не тождественны между собой, и невозможно установить подлинное содержание оригинала документа с помощью других доказательств.
Фундаментальные нормы, регулирующие действия суда, касаются оценки доказательств. Кодекс не раскрывает понятия оценки доказательств и не приводит прямо цели этой процедуры, но предусматривает алгоритм, состоящий из всестороннего, полного, объективного и непосредственного изучения (в терминологии Кодекса - исследования) доказательств и их оценки по внутреннему убеждению на предмет относимости, допустимости, достоверности каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности (ч. ч. 1 и 3 статьи 67 Кодекса). Результаты оценки суд приводит в своем решении. На доказательствах, которые не были исследованы в заседании, суд основывать решение не имеет права, что следует из части 2 статьи 195 Кодекса.
Завершает вышеприведенную логическую цепочку вывод суда об обоснованности требований и возражений сторон, который представляет собой суждение (в английской терминологии - judgement) о наличии права или обязанности. В этой связи приведем разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, что понимается под обоснованным решением, данное в п. 3 Постановления от 19 декабря 2003 г. N 23 "О судебном решении". Итак, решение является обоснованным тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости и допустимости, или обстоятельствами, не нуждающимися в доказывании (статьи 55, 59 - 61, 67 ГПК РФ), а также тогда, когда оно содержит исчерпывающие выводы суда, вытекающие из установленных фактов.

Терминология Кодекса

Вернемся к определению доказательств. Из него можно понять, что обстоятельства, обосновывающие требования и возражения сторон, а также имеющие значение для правильного рассмотрения и разрешения дела, устанавливаются на основе сведений о фактах. В то время как приведенное выше разъяснение Пленума Верховного Суда РФ говорит о подтверждении фактов доказательствами и обстоятельствами. Однако нормы части 1 статьи 330 Кодекса, перечисляющие основания отмены или изменения судебного решения, следует признать терминологически последовательными, потому что они также связывают логически и юридически обстоятельства и доказательства. Поэтому терминологически более последовательны также статья 60 и часть 7 статьи 67 Кодекса, так как они предусматривают, что доказываются именно обстоятельства. Обстоятельства устанавливаются и доказываются также согласно Постановлению Пленума ВС РФ от 11.12.2012 N 29 "О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регулирующих производства в суде кассационной инстанции" (п. 24).
При этом нельзя не отметить, что определение доказательств через сведения о фактах, на основании которых устанавливаются значимые для дела обстоятельства, проводит вполне определенную связь между фактами и обстоятельствами, не отождествляя, однако, эти понятия. Вместе с тем Постановление Пленума ВС РФ от 19.06.2012 N 13 "О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции" вообще применяет словосочетание "фактические обстоятельства дела", в котором главным оказывается определение "фактические". Такой поворот в формулировках невольно вызывает вопросы.
Во-первых, если доказательства обстоятельств суть сведения о фактах, то не значит ли это взаимозаменяемость терминов "факты" и "обстоятельства"? При положительном ответе упрощается и понятие доказательства. А на положительный ответ указывает разъяснение ВС РФ, какое решение считается обоснованным.
Во-вторых, если доказательства оцениваются, то что делает суд в отношении с обстоятельствами кроме того, что он их устанавливает? Статья 67 Кодекса имеет название "оценка доказательств", статьи "оценка обстоятельств" в Кодексе нет, но при этом суд апелляционной инстанции, по смыслу статьи 327 Кодекса, вправе осуществить проверку и оценку фактических обстоятельств дела и их юридическую квалификацию в пределах доводов апелляционных жалобы. Следовательно, оценка обстоятельств (фактов) как процедура все же существует. Но не сама по себе, а как основа для выводов о наличии прав и обязанностей сторон - именно на это указывает такое основание для отмены или изменения решения суда первой инстанции, как несоответствие выводов суда обстоятельствам (п. 3 ч. 1 ст. 330 Кодекса). Из содержания пунктов 1 - 3 части 1 цитируемой статьи можно заключить, что оценка установленных обстоятельств подчиняется тем же правилам, что и оценка доказательств, например, происходит также по внутреннему убеждению судов обеих инстанций.

Несоответствие - налицо

Прежде чем описывать практику применения пункта 3 части 1 статьи 330 Кодекса, обратим внимание на отсутствие в ней определения "установленным" перед словом "обстоятельствам". Учитывая обязанность суда содействовать сторонам в получении и представлении доказательств в системе с действующим принципом достижения объективной истины, можно предположить, что подразумеваются именно установленные обстоятельства. Установленные судом первой или апелляционной инстанции, поскольку последний вправе принимать доказательства, по его мнению, необоснованно отведенные нижестоящей инстанцией, а делать какие-либо выводы, не устанавливая обстоятельств, суд не вправе.
Апелляционным определением от 7 мая 2014 г. по делу N 33-1119/2014 Курганский областной суд отменил решение нижестоящего суда по мотивам несоответствия выводов суда установленным обстоятельствам. Районный суд отказал истцу в удовлетворении требований, вытекавших из договора займа, по мотивам пропуска срока исковой давности без уважительных причин, несмотря на то, что в материалах дела имелись выписные эпикризы, подтверждавшие уважительность причин такого пропуска - нахождение на стационарном лечении. Кроме того, судом первой инстанции не была изучена надлежащим образом расписка, в которой срок возврата суммы займа не был предусмотрен, что означало исчисление срока давности с момента предъявления требования о возврате. В итоге областной суд, фактически рассмотрев дело повторно, удовлетворил иск частично.
С ненадлежащей оценкой установленных обстоятельств столкнулся и Красноярский краевой суд. Апелляционным определением от 21 апреля 2014 г. по делу N 33-3720/2014, А-33 было отменено решение Свердловского районного суда г. Красноярска от 03.02.2014, которым отказано в удовлетворении исковых требований о защите прав потребителя банковских услуг. Отменяя решение, коллегия указала на очевидное нарушение принципа свободы договора при заключении кредитного договора: клиенту был навязан договор страхования у конкретного страховщика, а также не была сообщена реальная страховая премия. На данные нарушения истец обращала внимание суда, но доводы не были приняты во внимание, притом что все договоры банка и навязанные страховщиком, а также заявление истца на страхование в распоряжении суда первой инстанции имелись.
Неправомерное отклонение представленных истцом доказательств заключения с ответчиком договора страхования и оплаты страховой премии, как недопустимых, по мнению коллегии Московского городского суда, стали причиной того, что суд первой инстанции сделал неправильный вывод о том, что договор страхования не был заключен. Апелляционным определением от 24 января 2014 г. по делу N 33-892 этого суда было отменено решение по спору, вытекавшему из страховых отношений. Коллегия не согласилась с выводами Симоновского районного суда и доводами ответчика о неодобрении ответчиком сделки по заключению договора страхования с истцом, поскольку ответчик передал агенту страховой полис по агентскому договору, а истец уплатил страховую премию, что значит вступление в силу договора страхования. Доводы ответчика о том, что страховая премия по данному договору страхования к ним не поступала, не признаны основанием для отказа в выплате истцу страхового возмещения, поскольку истец свои обязательства по договору страхования выполнил в полном объеме. Доводы ответчика о том, что утрата бланка строгой отчетности (страхового полиса) и подписание страхового полиса неуполномоченным лицом являются основанием для отказа в выплате страхового возмещения, также не признаны основанием для отказа в удовлетворении исковых требований, поскольку действующее законодательство не содержит таких оснований для освобождения страховщика от выплаты страхового возмещения. Наконец, страховой полис недействительным не признавался.
Верховным Судом Республики Татарстан 17 апреля 2014 г. по делу N 33-5339/14 вынесено Апелляционное определение, которым изменено в оспариваемой части решение Высокогорского районного суда Республики Татарстан от 12 февраля 2014 года, которым удовлетворены в полном объеме требования по возмещению материального ущерба, но уменьшена сумма взысканных судебных расходов. Коллегия указала на отсутствие оснований для пропорционального удовлетворения требований о возмещении судебных расходов со ссылкой на статью 103 Кодекса.
Необоснованное признание отчета оценщика о размере ущерба доказательством стало причиной отмены решения Алапаевского городского суда от 21.08.2013 по апелляционной жалобе истца. Свердловский областной суд Определением от 24 декабря 2013 г. по делу N 33-14457/2013 удовлетворил требования истца в заявленном размере, так как вызванный специалист, по мнению коллегии, убедительно обосновал свои расчеты.
Санкт-Петербургский городской суд Определением от 31 января 2013 г. N 33-1121/2013 отменил решение районного суда и отказал истцу в иске. В заседании было установлено, что ответчик по приведенному в иске адресу не проживает и не зарегистрирован, в силу чего не обязан перечислять квартирную плату и коммунальные платежи за предоставляемые услуги в пользу истца. Судом первой инстанции договор купли-продажи квартиры подробно изучен не был, а истцом ни доказательств проживания в спорном помещении ни факта семейных отношений между проживающим в нем лицом и ответчиком не представлено.
Итак, наиболее распространенные механизмы нарушения, предусмотренного п. 3 ч. 1 ст. 330 Кодекса, состоят: 1) в необоснованном отводе доказательств, ведущем к отказу в признании обстоятельства подтвержденным; 2) в неполном изучении доказательств, также влекущем непризнание обстоятельства подтвержденным; 3) в неверной оценке обстоятельств, именуемых абстрактными понятиями (уважительность, добросовестность, соразмерность и т.п.). В первых двух случаях суд лишает себя значимой информации. В отношении последнего случая подчеркнем, что суд апелляционной инстанции при наличии соответствующих заявлений и убедительных доводов апеллятора вправе дать иную оценку установленным фактическим обстоятельствам дела.

Недоказанность значимых для дела обстоятельств

Нарушения, перечисленные в п. п. 1 - 3 части 1 статьи 330 Кодекса, являющиеся основаниями для отмены или изменения решения, находятся в определенных логических взаимоотношениях. Например, указанное в п. 1 нарушение предполагает как неустановление значимых обстоятельств, так и отсутствие их доказательств, в то время как указанное в п. 2 нарушение - правильное определение значимых обстоятельств, заявленное судом их установление, но отсутствие в деле доказательств. В случае с п. 3 суд собирает доказательства значимых обстоятельств, но не верно устанавливает и/или оценивает одни либо другие. Результат нарушений одинаковый - неправильные выводы.
Прежде чем мы перейдем к описанию практики, обратим внимание на разъяснение, данное Пленумом ВС РФ относительно рассмотрения апелляционных жалоб в части истребования доказательств фактов, не доказанных стороной и судом первой инстанции. Вышеупоминавшееся Постановление Пленума ВС РФ императивно требует от суда апелляционной инстанции предлагать лицам, участвующим в деле, представить дополнительные (новые) доказательства, если в суде первой инстанции не доказаны обстоятельства, имеющие значение для дела (пункт 2 части 1 статьи 330 ГПК РФ), в том числе по причине неправильного распределения обязанности доказывания (часть 2 статьи 56 ГПК РФ). В этом императиве можно увидеть как вторжение в принципы диспозитивности и состязательности, так и еще одно подтверждение того, что суд апелляционной инстанции в таких случаях рассматривает дело как суд первой инстанции, как будто его не было. При "новом" рассмотрении спора суд апелляционной инстанции также вызывает свидетелей, экспертов, специалистов, назначает судебные экспертизы. И только если сторона не сможет предоставить доказательства в суд апелляционной инстанции, последний вынесет соответствующее решение по имеющимся доказательствам.
Для большей иллюстративности возьмем также решения по страховым спорам, делам о возмещении ущерба.
Рязанский областной суд Апелляционным определением от 2 апреля 2014 г. N 33-651 отменил решение нижестоящего суда в спорной части и отказал истцу в удовлетворении требований о взыскании с причинителя вреда упущенной выгоды по мотивам ее недоказанности. Суд первой инстанции исходил из того, что истцом представлены доказательства, подтверждающие причинно-следственную связь между дорожно-транспортным происшествием и вынужденным простоем автомобиля истца, в результате которого истец был лишен возможности сдавать автомобиль в аренду и получать доход. Коллегия областного суда не согласилась с районным судом, указав, что сам по себе договор аренды и расписки в получении арендатором от истца денежных средств, бесспорно не подтверждают факт несения истцом по вине ответчика убытков в виде упущенной выгоды на заявленную сумму. Истцом не представлено письменных доказательств, подтверждающих факт реального исполнения договора аренды и передачи им арендатору права пользования автомобилем (доверенности на управление автомобилем, полиса обязательного страхования гражданской ответственности), тогда как данное обстоятельство является юридически значимым. Таким образом, судебная коллегия пришла к выводу о том, что истцом не представлены в суд бесспорные доказательства того обстоятельства, что до ДТП договор аренды между его сторонами действительно исполнялся, истец получал от его исполнения доход, и возможность получения истцом прибыли существовала реально.
Судебная коллегия Московского городского суда для рассмотрения дела по существу сама запрашивала у страховщика виновного в ДТП водителя сведения о страховании его гражданской ответственности. Получив информацию о наличии полисов ОСАГО и ДСАГО и не получив документально подтвержденного согласия ответчицы на добровольное возмещение ей ущерба, Апелляционным определением от 24 декабря 2013 г. по делу N 11-35091 коллегия отказала в иске страховщику, предъявившему иск в порядке суброгации.
По мотивам недоказанности оснований возникновения материальной ответственности работника перед работодателем Иркутский областной суд Апелляционным определением от 23 мая 2014 г. по делу N 33-4148/2014 отменил решение о взыскании с работника материального ущерба. Коллегия установила, что работодателем не был соблюден порядок проведения инвентаризации, не были установлены конкретные причины возникновения недостачи товара, не были доказаны размер ущерба, вина ответчиков в причинении ущерба, противоправность их поведения, причинная связь между их поведением и наступившим ущербом.
Верховным Судом Республики Башкортостан по делу N 33-14420/2013 также было принято решение об истребовании у ответчика доказательства, полиса ДСАГО, так как сумма причиненного истцу ущерба превышала установленный законом лимит. Оценив наличие договора ДСАГО как существенное для дела обстоятельство, коллегия усмотрела его недоказанность и Определением от 26 ноября 2013 г. взыскала с ответчика сумму возмещения, а также удовлетворила производные требования.
Отмену неправосудного решения по мотивам нарушения правил предоставления и оценки доказательств, влекущего признание их недопустимыми, иллюстрирует Апелляционное определение Красноярского краевого суда от 12 марта 2014 г. по делу N 33-2398/14. Суду первой инстанции были предоставлены нечитаемые и противоречивые документы в подтверждение совершения осужденным дисциплинарного проступка, причин противоречий в содержащихся сведениях учреждение не привело. Вышеперечисленные дефекты привели к признанию постановления начальника исправительной колонии о наложении взыскания не обоснованным, а решение первой инстанции подлежащим отмене.
Недопустимым доказательством были признаны объяснения ответчика в деле по иску о возмещении вреда в порядке суброгации. Сведения о наличии договора ОСАГО были получены из объяснений ответчика, который доказательств данного утверждения не представил. Суд же не предложил ответчику представить соответствующие доказательства (полис) и не предпринял мер к их получению, в связи с чем установленные судом обстоятельства, имеющие значение для дела, не доказаны, что является основанием для отмены решения суда. На основании полученного от страховщика ответчика письма об истечении срока действия договора ОСАГО ответчика коллегия Санкт-Петербургского городского суда Апелляционным определением от 26 июня 2013 г. N 33-7765/2013 удовлетворила исковые требования страховой компании.
Описанная практика еще раз показывает, как нарушение правил сбора и оценки доказательств влечет ошибочность выводов о доказанности значимых для дела обстоятельств.

Перспективы кассационных жалоб

Со следующего дня после вынесения апелляционного определения решение вступает в законную силу. И если в суде апелляционной инстанции стороны еще могут представить доказательства, по их мнению необоснованно отведенные судом, а коллегия должна истребовать недостающие доказательства, то совсем иные правила действуют в суде кассационной инстанции. Постановление Пленума ВС РФ от 11.12.2012 N 29 "О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регулирующих производства в суде кассационной инстанции" разъясняет, что при рассмотрении кассационных жалобы, представления с делом суд кассационной инстанции не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции (п. 24). Таким образом, судья-докладчик изучает дело с закрытым списком установленных обстоятельств, что означает его обязанность передать жалобу на рассмотрение по существу, если по результатам изучения установит неполноту установления всех значимых для дела обстоятельств. Находим логичным предположить, что суд кассационной инстанции обязан считать доказанными обстоятельства, установленные судами первой или апелляционной инстанции.
С другой стороны, этот же пункт Постановления содержит еще одно разъяснение: "Вместе с тем, если судом кассационной инстанции будет установлено, что судами первой и (или) апелляционной инстанций допущены нарушения норм процессуального права при исследовании и оценке доказательств, приведшие к судебной ошибке существенного и непреодолимого характера (например, судебное постановление в нарушение требований статьи 60 ГПК РФ основано на недопустимых доказательствах), суд учитывает эти обстоятельства при вынесении кассационного постановления (определения)". Установление значимых для дела обстоятельств на основании недопустимых доказательств, как мы указывали ранее, квалифицируется как их недоказанность, влекущее отмену решения. Соответственно, из компетенции судьи-докладчика не изъята проверка соответствия процедуры исследования и оценки доказательств требованиям Кодекса, если кассатор заявляет о нарушениях законных требований.
Если основания, перечисленные в п. п. 1, 2 ч. 1 статьи 330 Кодекса, возможно с уверенностью признать актуальными и для кассационного производства, то несоответствие выводов обстоятельствам дела - спорно, учитывая его сущность. Если это несоответствие имело причиной необоснованный отвод доказательства (отвод должен быть отражен в решении и мотивирован) либо неполноту исследования отдельного доказательства или их совокупности, то основания для отмены решения присутствуют. В то же время, если судом не допущено нарушений требований статей 59, 60, 67 Кодекса, а кассатор настаивает только на иной квалификации обстоятельств, суд жалобу отклоняет.
Впрочем, успех кассационной жалобы зависит не только от ее качества, но и от того, признают ли судьи - докладчики областного или Верховного Суда РФ доводы кассатора существенными.

Терминология и практика Европейского суда

Используемая лексика

В завершение темы нельзя оставить без сравнения процедуры разбирательств в российских судах и в Европейском суде по правам человека.
Регламент Европейского суда, вступивший в силу с января 2014 года, содержит правило 47, пункт 3.1 "а" которого предусматривает предоставление копий относящихся к делу документов, в том числе судебных и иных документов, связанных с предметом жалобы. В самой жалобе должны быть доступным языком изложены объяснения (submissions) заявителя, описывающие суть нарушения. Этим же термином обозначаются все прочие объяснения сторон по существу. Таким образом, Европейский суд также требует предоставления относимых доказательств. Правило 74.1 Регламента перечисляет, что должно быть в постановлении (решении) Суда. В частности, в пункте 1 "f" использовано слово факты (the facts of the case), а не обстоятельства (circumstances). Действительно, события в постановлениях и решениях Суда описываются под заголовком "Факты", но рассматривает (regard) и оценивает (evaluate) Суд именно обстоятельства (см., например, решение Суда от 06.02.2003 о приемлемости жалобы N 71630/01 "Венденбург и другие (Wendenburg and others) против Германии"). В этом решении фактами Суд называет события, правовые реалии государства-ответчика, в то время как обстоятельства - то, что необходимо установить и оценить для разрешения дела исходя из положений Конвенции, Протоколов и прецедентной практики. В Постановлении от 26.06.1986 по жалобам N N 8543/79; 8674/79; 8675/79; 8685/79 "Ван Марле и другие (Van Marle and others) против Нидерландов" Суд соотносит факты и обстоятельства как целое и часть, делая "Обстоятельства дела" первым подзаголовком к "Фактам", "Действующее законодательство" - вторым. В аналогичном порядке составлено недавнее Постановление Большой Палаты Европейского суда от 12.06.2014 по жалобе N 56030/07 "Фернандес Мартинес (Fernandez Martinez) против Испании": к фактам отнесены обстоятельства дела и законодательство, включая каноническое право.
Европейский суд не раз указывал, что он не подменяет национальные суды в оценке обстоятельств дела. Тем не менее жалобы в Европейский суд продолжают поступать в расчете на иную трактовку обстоятельств. И основания для надежд есть. Для примера возьмем Постановление Суда от 21.07.2011 по жалобе N 28274/08 "Гайниш (Heinisch) против Германии", в которой заявитель жаловалась на решения судов по трудовым спорам, признавшими законным ее увольнение за сообщение на работодателя в прокуратуру.

История одного дела

В деле Heinisch суд апелляционной инстанции отменил решение суда по трудовым спорам и признал увольнение законным. Заявитель обратилась в Федеральный Конституционный Суд ФРГ с требованием признать неконституционной норму Германского гражданского уложения, на основании которой она и была уволена, в том смысле, в котором она допускала увольнение за сообщение о правонарушениях работодателя. Федеральный Конституционный Суд ФРГ отказал в принятии жалобы. Ранее этот же орган принял постановление, в котором высказал свою позицию, получившей силу закона, относительно заявлений против работодателя: работник должен быть аккуратным в изложении сведений, либо может добросовестно заблуждаться относительно правдивости сообщаемых сведений. А Федеральный Суд Германии по трудовым спорам принял свое постановление по поводу "осведомлений", которое уравновешивало право работника на заявления против работодателя и его обязанность быть лояльным к нему. Согласно его позиции, работник должен действовать добросовестно, то есть не пытаться лишь навредить и по возможности сначала прибегнуть к внутренним процедурам, существующим у работодателя. Если последние не дают результат либо очевидно не дадут либо нарушения составляют серьезное преступление, работник свободен от обязанности быть лояльным. Суд апелляционной инстанции признал, что заявитель изложила обвинения в мошенничестве против работодателя неточно, не смогла привести свидетелей, пыталась не защититься, а надавить на работодателя путем привлечения общественного мнения. Правительство ФРГ выдвинуло еще ряд возражений на жалобу заявителя. Европейский суд рассматривал дело с позиций своего прецедентного права. Судом к моменту рассмотрения уже была выработана методика рассмотрения подобных споров, то есть, выражаясь языком Кодекса, значимые обстоятельства были определены все. Некоторые из них национальные суды не устанавливали и не рассматривали вообще, с оценкой других Суд не согласился.
Во-первых, Суд учел общественную значимость сообщенных в прокуратуру обстоятельств (дело касалось рабочей нагрузки на персонал дома престарелых, которая оказалась перегрузкой). Во-вторых, внутренние процедуры в случае заявителя не работали и улучшения условий ждать не приходилось. В-третьих, Суд не согласился, что заявительница изложила факты вольно, не проверяя соответствие действительности; напротив, ее доводы получили подтверждение в ходе организованной проверки, следовательно, не были лишены фактической основы. В-четвертых, заявительница действовала добросовестно и не пыталась надавить на работодателя, как это указывали оппоненты, так как сначала она обратилась за помощью к специалисту для составления обращения, а только после применения к ней дисциплинарных мер - к общественности. В-пятых, интересы общественного характера перевешивали значимость репутации работодателя, поэтому заявитель пользовалась большей свободой в изложении обвинений. Наконец, примененное взыскание было чрезмерно суровым и могло повлечь "замораживающий эффект" не только на работников этого заведения, но и на всех других. Увольнение имело запугивающее действие, которое могло воспрепятствовать деятельности работников по осведомлению органов о нарушениях работодателей. В итоге Суд признал нарушение статьи 10 Конвенции.

В завершение темы нельзя не указать на симбиоз практики ЕСПЧ и практики российских судов, заложенный частью 4 статьи 15 Конституции России. Международные договоры являются составной частью российского законодательства, соответственно практика их применения подлежит учету российскими судами в обязательном порядке. Постановление Пленума ВС РФ от 27.06.2013 N 21 "О применении судами общей юрисдикции Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950 и Протоколов к ней" требует, чтобы суды учитывали прецедентное право ЕСПЧ, и предполагает, что нарушение этого требования может повлечь отмену судебного решения. Получается, что сами российские суды обязаны каждый раз оценивать дело сквозь призму не только российского права, но и международного. Продолжая эту логику применительно к теме, сделаем вывод, что российские суды должны определять значимые обстоятельства исходя как из национального права, так и из международного, подтверждать их допустимыми и относимыми доказательствами, а выводы должны соответствовать установленным обстоятельствам. Ошибки в определении обстоятельств, значимых с позиций Конвенции или Протоколов в толковании их Судом, и несоответствие выводов обстоятельствам ведут к нарушениям положений Конвенции, которые он констатирует. Эту связь мы показали на примере вышеописанного дела. В то же время Суд не обязан не соглашаться с выводами и оценкой обстоятельств российских судов, в силу чего жалоба в ЕСПЧ, направленная лишь на переоценку обстоятельств, имеет мало шансов. В связи с этим заметим, что Суд все же иногда соглашается с доводами государства-ответчика и отказывается переоценивать установленные им и национальными судами обстоятельства, ссылаясь на то, что именно национальные суды стоят в лучшем положении при оценке фактических обстоятельств.