Ежегодно в преддверии годовщины катастрофы на Чернобыльской АЭС мы вспоминаем о Чернобыле и о ликвидаторах. Город Припять и его жители до сих пор оставались как бы за кадром. Сегодня ТАЙМЕР исправляет это упущение.
Воспоминаниями о событиях тех дней с ТАЙМЕРОМ поделилась некогда жительница Припяти, сотрудник Чернобыльского монтажного управления, а ныне председатель Суворовской районной организации «Союз. Чернобыль. Украина» Лидия Романченко.
Лидия и Николай Романченко у подъезда своего дома. Припять. 2006 год.
Мы позволим себе дополнять её рассказ небольшими комментариями, которые, на наш взгляд, позволят читателю лучше понять, что же происходило на Чернобыльской АЭС и вокруг неё в те страшные дни.
…о жизни в Припяти
Это был молодой город, молодой и населением (средний возраст жителей Припяти - 26 лет), и своим возрастом. Первый камешек города был заложен в 1970 году, а в 1973 году нам с мужем дали там квартиру и мы перебрались с детьми туда жить.
Газета «Радянська Украина», 1977 год. Мужчина с блокнотом в центре - Николай Романченко.
В 1973 году Припять состояла из двух микрорайонов, один из которых только начинался строиться. Всё остальное это был пустырь и лес. Но Припять быстро развивалась и расстраивалась. Жили мы очень хорошо! У нас всё было самое лучшее: лучшее медобслуживание, лучшее образование для наших детей, лучшие условия для жизни! У нас была не просто поликлиника, а медико-санитарная часть от Москвы. Она называлась МСЧ-126, диспансеризацию мы проходили не для галочки, а по-настоящему. Наших детей учили лучшие учителя, в каждой школе работало 5-6 Заслуженных учителей Украины или СССР. О нас заботились, мы были обласканы судьбой! Это был образцово-показательный город - город-сказка!
Припять. Май 1983 года.
…об аварии
За год до аварии у нас появился третий ребёнок. Поэтому я в то время находилась в декретном отпуске, а муж работал бригадиром строительной бригады на строительстве 5-го и 6-го блоков ЧАЭС. Когда произошла авария, мы спали и даже не знали, что что-то случилось. Утром 26 апреля я отправила старших детей в школу и осталась с малышом дома.
ОТ РЕДАКЦИИ. В это время на станции велась отчаянная борьба с локализацией последствий аварии: спешно (и, как впоследствии оказалось, напрасно) подавали воду для охлаждения разрушенного реактора №4, в аварийном режиме «гасили» остальные энергоблоки станции. Многие из сотрудников станции к тому моменту уже получили смертельные дозы облучения; в первых числах мая они в страшных муках умрут в московской клинике №6.
Четвёртый энергоблок Чернобыльской АЭС. Май 1986 года. Более низкое здание слева - машинный зал Чернобыльской АЭС.
Где-то около 8 утра мне позвонила соседка и сказала, что её соседка со станции не вернулась, там авария произошла. Я сразу же кинулась к своим соседям, кумовьям, а они с ночи уже «на сумках» сидят: им кум позвонил и рассказал об аварии. К часам одиннадцати наши дети прибежали домой и рассказали, что в школе забили все окна и двери, и их никуда не выпускали, а потом помыли вокруг школы территорию и машины, выпустили их на улицу и сказали бежать домой.
Наш друг-стоматолог рассказывал, что их всех ночью подняли по тревоге и вызвали в больницу, куда всю ночь возили людей со станции. Облучённых сильно тошнило: к утру вся больница была в рвотных массах. Это было жутко!
ОТ РЕДАКЦИИ: Тошнота - один из первых признаков острой лучевой болезни. После очищающих кровь капельниц многим из госпитализированных стало значительно лучше: убийственный характер полученных ими поражений начнёт проявляться лишь через много дней. Это состояние иногда называют «состоянием живого трупа»: человек обречён, но чувствует себя почти нормально.
К часам 12-ти к станции и в город начали въезжать БТРы. Это было жуткое зрелище: эти молодые ребята шли на смерть, она сидели там даже без «лепесточков» (респираторов), не защищены вообще были! Войска всё прибывали, всё больше становилось милиции, вертолёты летали. Телевидение нам отключили, поэтому о самой аварии, что именно произошло и каковы масштабы, мы ничего не знали.
ОТ РЕДАКЦИИ: В этот момент уже начались работы по ликвидации последствий аварии. Первыми в бой с аварийным реактором пошли вертолётчики . В образовавшийся после взрыва провал сбрасывали тонны песка и свинца, чтобы остановить доступ кислорода и прекратить горение реакторного графита - пожар, дым от которого выносил в атмосферу новые и новые порции радиоактивной грязи. Пилоты вертолётов летали практически без защиты, многие из них быстро переоблучились.
Об эвакуации
По радио сообщили, что к 15.00 всему населению необходимо быть готовым к эвакуации. Для этого нужно собрать с собой необходимые на три дня вещи и продукты и выйти на улицу. Мы так и сделали.
Мы жили почти на окраине города, и получилось так, что после того, как мы вышли, мы ещё больше часа простояли на улице. В каждом дворе было по 3-4 милиционера, которые делали поквартирный обход, они заходили в каждый дом и каждую квартиру. Тех, кто не хотел эвакуироваться, выводили силой. Подъезжали автобусы, люди загружались и выезжали. Вот так мы и уехали со 100 рублями в кармане и вещами и продуктами на три дня.
Эвакуация из припяти. Обратите внимание на практически полное отсутствие вещей.
ОТ РЕДАКЦИИ: Решение об эвакуации серьёзно запоздало из-за того, что долгое время считалось, что аварийный реактор хоть и пострадал, но в общем цел. А значит, радиоактивность в Припяти будет падать. Но уровни лишь увеличивались. И как только ранним утром 27 апреля стало ясно, что реактор разрушен, правительственная комиссия приняла решение об эвакуации города. Но многие из жителей Припяти, включая детей, успели сильно облучиться.
Нас увезли в село Марьяновка Полесского района, которого сегодня уже тоже нет на карте. Там мы пробыли три дня. К вечеру третьего дня стало известно, что радиационный фон растёт и в Марьяновке. Стало понятно, что ждать нам нечего и нужно самим что-то решать, ведь у нас на руках было трое детей. В тот же вечер на последнем автобусе из Полесского мы уехали в Киев, а оттуда муж меня с детьми отвёз к маме в село.
Я много лет была в санитарной дружине и чётко знала, что первым делом по приезду к маме надо помыться и постираться. Так мы и поступили. Мы с мамой вырыли яму, всё туда закинули и залили всем, что было.
Было сложно, но выхода не было. Мне ещё повезло, что у меня мама была - было куда ехать. Другим, кому некуда было ехать, было ещё сложнее. Их расселяли по гостиницам, пансионатам, санаториям. Детей отправляли в лагеря - родители их потом по всей Украине месяцами искали.
А мы выжили благодаря соседям и родственникам. Я порой проснусь, выхожу на улицу, а на пороге дома уже стоит молоко, хлеб, кусочек сыра, яйца, масло. Так мы и прожили там полгода. Было очень сложно и страшно, ведь мы не знали, что с нами будет. Когда уже какое-то время прошло, я стала понимать, что обратно мы уже не вернёмся, и сказала об этом маме. А мама (никогда не забуду) сказала: неужели этой сказки среди леса больше не будет? Я говорю: не будет мама, больше не будет (с трудом сдерживает слёзы) .
Вот так все эвакуированные полгода и мыкались, кто, где как мог, кому как повезло.
Об облучении и его последствиях
После аварии радиационное облако долго стояло над Припятью, потом рассеялось и пошло дальше. Мне говорили, что если бы тогда пошёл дождь, то эвакуировать было бы уже некого. Нам очень повезло!
ОТ РЕДАКЦИИ. Дождя над Припятью и всей Зоной вообще не было потом ещё долго: тучи разгоняли искусственно, чтобы не допустить смыва радиоактивной пыли в притоки Днепра.
Нам же никто ничего не говорил, какой уровень радиации, какую дозу мы получили, ничего! А мы же пробыли до эвакуации в этой зоне 38 часов. Мы насквозь были всем этим пропитаны! И всё это время нам никто не оказывал никакой помощи. Хотя у нас в городе было много сандружин, а в каждом управлении на складе лежали ящиками, на каждого члена семьи, антидоты, калий-йод, респираторы и одежда. Всё это было, только никто не воспользовался этим. Нам йод принесли только на второй день, когда его пить было уже бесполезно. Вот мы и развезли радиацию по всей Украине.
Пункт дозиметрического контроля на выезде из 10-километровой зоны вокруг ЧАЭС
Вообще по радиационной обстановке людей нужно было вывозить до какого-то пропускного пункта там мыть, переодевать, пересаживать в другой транспорт и везти дальше, где на определенном расстоянии должен был находиться следующий пропускной пункт, где снова нужно было замерять радиационный уровень, и снова всех мыть и переодевать. Но этого никто не делал! Нас вывозили в вещах, с собой мы вывозили вещи, некоторые вообще на машинах выезжали, а этого делать было нельзя! Мы выезжали, в чём были, вещи вывозили, кто мог на машинах уезжали.
ОТ РЕДАКЦИИ. «Самоэвакуация» из Припяти и других близких к станции населённых пунктов любыми способами, в том числе и пешком, началась уже утром 26 апреля - несмотря на все меры по предотвращению утечки информации о том, что именно происходило на АЭС.
У медиков на этот счёт были строгие указания о том, что можно писать, а что нельзя. Все те, кто были в курсе, что происходит и чем это нам грозит, давали подписку о неразглашении.
В итоге мы все инвалиды! Сегодня многих уже нет в живых, а из тех, кто ещё жив большинство страдает заболеваниями щитовидной железы, желудочно-кишечного тракта. С годами увеличивается количество онкозаболеваний, неврологических и кардиологических осложнений.
О возвращении в Припять
В августе 1986 года нам разрешили вернуться в Припять. Но только за вещами. Когда мы приехали нас встретил не цветущий молодой город, а серый бетонный забор и колючая проволока. Так теперь выглядит наш город-сказка. И тогда я поняла, что больше здесь никто и никогда жить не будет.
ОТ РЕДАКЦИИ. Даже сегодня радиоактивный фон в Припяти составляет от 0,6 до 20 микрозивертов в час, что, соответственно, в 3-100 раз выше нормы.
Нас выгрузили в центре и разрешили пойти в свои квартиры, но не больше чем на 2-3 часа. Как сейчас помню: всю землю в Припяти, весь верхний слой, сняли. На площади, в центре, стояли баки с землёй, и вот в одном из этих баков цвела такая одинокая красная роза. И больше ни живой души: ни собак, ни котов, ни людей. Идёшь по городу и слышишь свои шаги… это невозможно передать словами. И я тогда мужу сказала, что больше никогда сюда не вернусь, не смогу ещё раз это пережить (плачет).
Возвращение в Припять. Ненадолго. 2006 год.
ОТ РЕДАКЦИИ. В первые месяцы после эвакуации Припять была полна брошенными домашними животными: их шерсть отлично впитывала радиацию, и забирать с собой зверей не разрешали. Впоследствии собаки одичали, сбились в стаи и стали нападать на людей. Была организована специальная операция по их отстрелу.
Нашу квартиру пытались взломать, но не смогли, только дверь перекосили. Мы зашли в квартиру собрали кое-какие вещи, в основном документы. И сняли наш звоночек и люстру, так нам хотелось хоть кусочек от той прекрасной жизни до аварии увезти с собой в новую жизнь.
ОТ РЕДАКЦИИ. Вывозить разрешали далеко не всё, и каждый вывозимый предмет подлежал обязательному дозиметрическому контролю.
Об отношении
Это только по телевизору показывали, как встречают эвакуированных. На самом деле нас никто не встречал с распростёртыми объятиями. Нас боялись и обижали часто. Мы выживали как могли. А сколько было случаев, когда люди ехали к родственникам, а у них перед носом двери закрывали, потому что считали их заразными, и люди оставались на улице. Всё это было и это было жутко! Далеко не все смогли с этим справиться.
О новой жизни
Когда эвакуированным начали давать жильё, нам дали квартиру в Теплодаре, но так как там не оказалось четырехкомнатных квартир, нас направили в Одессу. А Одессе дали трёхкомнатную квартиру на семью из пяти человек. У меня тогда такая обида за всё это была, и такой крик души! Я взяла и написала письмо Горбачёву, копия письма, кстати, до сих пор дома хранится. А через три дня мне пришло уведомление, что моё письмо дошло до адресата. Перед новым годом нам дали четырёхкомнатную квартиру на посёлке Котовского.
Новый 1987-й год мы встречали в новой квартире. Вокруг одни коробки, муж скрутил какой-то стол, нашёл веточку сосны на улице, мы её кое-как украсили, накрыли стол, наполнили бокалы и вдруг гаснет свет. Поначалу такая тишина гробовая повисла, и вдруг все начинают реветь. Дети так плакали, что мы не знали как их успокоить. Это был какой-то переломный момент, момент полного осознания, что теперь всё будет по-другому. Вот такой у нас был первый Новый год новой жизни. Сегодня у нас большая семья: трое детей, трое внуков.
О социальных гарантиях
До 90-х годов нас (эвакуированных) вообще не воспринимали как пострадавших от аварии. Никто и ничего даже слышать не хотел ни о каких последствиях катастрофы. И всё это несмотря на то, что люди болели: теряли ни с того ни с сего сознание, падали прямо на улице, мучились страшными головными болями. У детей шла кровь носом.
Дети Лидии Романченко. 1986 год.
Позже нас всё-таки признали. А сейчас как-то так складывается, что эвакуированных опять стараются откинуть. Даже госпожа Королевская заявила, что ликвидаторам аварии на ЧАЭС будут пенсию поднимать, а эвакуированным - нет. Но ведь мы инвалиды - такие же как и ликвидаторы! Среди нас нет ни одного здорового человека. В законе ясно сказано, если человек пробыл в Зоне один рабочий день (8 часов) до 31 июля, он считается ликвидатором, а мы пробыли там 38 часов! Но с годами нас пытаются отодвинуть. И нам становится обидно, ведь ликвидация начиналась именно с нас.
Лидия Романченко сегодня
С социальными гарантиями сейчас вообще сложно, и это касается не только чернобыльцев. Но нам в этом плане очень повезло, так как большим подспорьем для нас является наша городская программа, в рамках которой город оказывает материальную помощь 200 чернобыльцам. Программа работает уже 8 лет, и мы с её помощью пытаемся оказать помощь наиболее нуждающимся - инвалидам первой группы. Также у нас есть городская программа оздоровления, а с прошлого года, по аналогии с городской программой, такая же программа заработала и в Одесской области. Проблем у нас очень много, не всегда всё удаётся решить, но мы стараемся. Сложно, люди разные, кто-то понимает, а кто-то нет, но мы стараемся помочь всем, если не материально, то хотя бы советом или какой-то поддержкой.
О мечтах
Если я доживу, и у меня будет здоровье, я очень хочу на 30-ю годовщину аварии поехать в Припять и снять фильм о нашем городе-сказке. Хочу всё заснять: каждый сантиметр, каждый кирпичик, каждый листочек, чтобы больше к этому никогда не возвращаться. Для меня это очень тяжело, но я мечтаю это сделать!
В апреле 1986 года Вадим Васильченко ходил в пятый класс средней школы Припяти – за несколько лет до этого мама получила престижную работу на атомной электростанции и семья переехала в маленький спокойный городок. Припять – спутник АЭС, аналог нашего Курчатова. Они даже внешне были похожи: многоэтажные новостройки, широкие проспекты, цветущие клумбы...
«В тот день в школе нам раздали таблетки йодистого калия, объяснив, что на станции произошел незначительный выброс, – вспоминает Вадим. – По дороге домой с одноклассниками обсуждали слухи об аварии, выясняя, что там могло взорваться: бочка с бензином, а может, целая цистерна. Решили, раз пожара не видно, ничего страшного не случилось». Была суббота, впереди – выходной и дети до вечера гоняли на улице мяч. «На следующий день в городе появилась военная техника, – рассказывает очевидец. – Вот тогда стало страшно. Поняли: произошло что-то серьезное».
Первыми Припять покинуло все начальство. Эвакуация простых жителей началась лишь через два дня, когда они уже получили максимальную дозу радиации. На улицах работали громкоговорители – людям объясняли, что они вернутся домой через несколько дней и с собой стоит брать только самое необходимое. В автобусах была ужасная давка – в городе началась паника...
О чем умалчивали власти
Поздно вечером 27 апреля начальника медслужбы ВВС Киевского военного округа Геннадия Анохина вызвали в штаб. Вертолет, только вернувшийся на базу, зафиксировал выброс радиации в зоне пожара на АЭС. «Мы срочно выехали на аэродром, – вспоминает теперь уже курянин Геннадий Александрович. – Мы догадывались, что техника тоже может фонить. Но когда поднесли прибор к вертолету, не поверили глазам. Сразу стало ясно: в Чернобыле произошло нечто из ряда вон выходящее». У экипажа оказались зараженными радиацией не только летные комбинезоны, но даже нижнее белье. «Приказал собрать всю одежду в пакеты, но что делать дальше? – вздыхает медик. – Выбросить – нельзя, сжечь – тем более». Пилоты рассказали, что дважды пролетели сквозь черное облако, поднявшееся над АЭС. Причем дверь кабины была открытой – химик замерял уровень радиации за бортом.
На следующее утро Геннадий Анохин был уже в Припяти. «Еще по дороге обратил внимание на вереницы автобусов, – делится он впечатлениями. – Город опустел – печальное и тревожное зрелище». Четкого плана действий не было – до Чернобыля никто не мог предположить возможности катастрофы такого масштаба. «40-тонный стальной колпак с реактора 4-го энергоблока был сброшен, – рассказывает Анохин. – Ясно было лишь одно: надо охлаждать реактор». Мешки с песком, гравием, мраморной крошкой и свинцом сбрасывали с вертолетов. Для этого надо было пролететь точно над местом взрыва. На высоте 200 метров радиация достигала 1000 рентген. Лучевая болезнь развивается после дозы в 100 рентген в час. 600 единиц – мгновенная смерть.
«Необходимо было определить предельно допустимую дозу для ликвидаторов, – рассказывает курянин. – Я неоднократно посылал запросы в Москву, но ответа не дождался. Пришлось брать ответственность на себя. Предложил, как в военное время, максимум – 25 рентген». Кстати, сейчас японское правительство установило предел для своих ликвидаторов в 250 миллизивертов (примерно 25 рентген). Японцы объясняют: столько в среднем получили выжившие при бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, именно при этом уровне облучения возникают первые признаки лучевой болезни. В Чернобыле первые экипажи выбрали свой максимум за три дня. Их отстраняли от полетов, на их место приходили новые. Летчики пытались защитить себя сами. Кто-то нашел листы свинца и выстлал ими кресло. Вскоре все ликвидаторы летали только в таких свинцовых сиденьях.
«Алкоголь тоже защищает от радиации, связывая свободные радикалы, разрушающие организм, – рассказывает врач. – Причем сейчас говорят, что надо пить «Каберне» или другое сухое вино. Неправда все это – лучше всего водка. Но чтобы этот способ был эффективен, надо принять алкоголь до полета. А как пьяного пилота пустить за штурвал?» Каждое утро пилотам давали таблетки, содержащие йод. «Специалисты института космической медицины к тому времени разработали немало средств, защищающих от радиации, – замечает курянин. – Это и спецкостюмы, и лекарственные препараты. Но центр не согласился направить все это для чернобыльцев. Один ученый на свой страх и риск привез секретный препарат. Передал мне флакон, всего 50 таблеток, их следовало давать тем, кто получил особо высокие дозы».
Попытки скрыть от общественности правду об аварии мешали работе. Анохин вспоминает, как возникла необходимость замерить уровень радиации в разрушенном реакторе. Выполнить можно лишь одним способом: опустить в этот ад датчик с вертолета. Пилот завис над четвертым блоком и продержал машину в таком состоянии восемь минут. «Мы посчитали, что за это время он мог получить от 8 до 12 рентген, – рассказывает Анхин. – В карточку я так и записал – 12. А генерал-лейтенант из ставки накинулся: «Почему указываете высокие дозы?» Дважды пытался отстранить меня от работы». Другой скандал разгорелся, когда Анохин распорядился набравших свою дозу пилотов направить в санаторий под Киевом. Начальство испугалось, что те расскажут о Чернобыле отдыхающим, которые разнесут весть об аварии по всему СССР.
Хриплые голоса и красные лица – эти отличительные приметы приобретали все ликвидаторы уже на третий день работы. Радиоактивные частицы оседали на коже и голосовых связках, вызывая ожог. Хвойные лес рядом со станцией высох наутро после аварии. Его так и назвали – Рыжий лес. «Я летал над ним, делал замеры. Стрелка дозиметра прыгала, как сумасшедшая. В некоторых местах зашкаливала. Это означало уровень радиации выше 500 рентген», – вспоминает курянин.
«Экскурсия» в зону смерти
Леонид Орлов впервые в Чернобыле побывал в 1985-м, за год до роковой аварии. Для начальника Первого отдела Курской АЭС командировки на другие станции были в порядке вещей. Тем более что курская и украинская станции были практически близнецами: строились по одному проекту. «Бывало, смотрю из окна на внутренную территорию – и аж не по себе становится, будто из Курчатова и не уезжал», – вспоминает Леонид Родионович. Он вернулся в Чернобыль в конце мая 1986-го – требовалось заменить получившего свою дозу начальника Первого отдела ЧАЭС. «Вместе с коллегами обрабатывал закрытую информацию, связанную с аварией, доводил ее до руководителей и специалистов АЭС», – лаконично описывает цель командировки Орлов.
Первое время пришлось жить и работать в здании горкома партии, именно там располагался штаб Минэнерго СССР по ликвидации аварии. Времени катастрофически не хватало – спали в той же комнате, где и работали с бумагами. «В углу была свалена груда матрасов, – вспоминает Леонид Родионович. – Мы проверили их дозиметром – фон ужасный! Самые «грязные» выбросили, на тех, что «звенели» меньше, кое-как устроились. Правда, лишь на несколько ночей. Позже нас переселили в пионерлагерь, где жили многие ликвидаторы». Каждый день их возили на автобусах на ЧАЭС и обратно. По возвращении всех проверяли дозиметристы – взамен фонившей одежды и обуви выдавали новую. «Поразила целая гора выброшенной обуви, – говорит курянин. – На вид как только что из магазина».
В административных помещениях атомной станции пришлось срочно заменить красивую мебель, купленную незадолго до аварии на простую, без тканевой обивки. Все оконные проемы закрыли свинцовыми листами. Чтобы хоть как-то уменьшить облучение, вплотную к ним передвинули металлические шкафы.
«Жаль молодых солдат, которых военкоматы бросили «на амбразуру» четвертого блока, – вспоминает Орлов. – Они понятия не имели, что такое радиация и какой опасности себя подвергают». Однажды он наблюдал такую картину: двое солдат стояли на улице Чернобыля со снятыми защитными «лепестками», рвали в палисаднике вишни и с аппетитом ели. От замечания об опасности радиации парни отмахнулись: «Да ерунда, вчера дождик был, он все смыл». На деле все с точностью до наоборот: осадки лишь повышают общий фон. Другой случай – любопытный солдат упросил водителя бетоновоза свозить его на «экскурсию» к четвертому блоку. Вылез из кабины и спокойно пошел смотреть, что за укрытие сооружают над рекатором. Дозиметристы, ехавшие на бронетранспортере, защищенном дополнительными листами свинца, увидев «экскурсанта», были в шоке. Его поспешно затащили в БТР и увезли.
Самую большую дозу радиации получили пожарные, первые приехавшие тушить «возгорание» на станции. Они не дали огню перекинуться на третий блок, но поплатились за это собственными жизнями. «Из средств защиты – брезентовая роба, рукавицы и каска, а они ногами сбрасывали куски графита с крыши», – рассказывает Леонид Родионович. 28 человек отправили самолетом в Москву, в шестую радиологическую больницу. Там, где они лежали, «зашкаливали» даже стены. «Позже мне довелось пообщаться с медперсоналом клиники, – говорит курянин. – Они никогда не были в Чернобыле, но получили свою дозу радиации. Их облучили те самые умирающие пожарные, за которыми они ухаживали...»
Радиацию определяли по запаху
«Словно оказался на другой планете, но с декорациями из нашей реальности», – описал свое первое впечатление от Чернобыля ликвидатор Вячеслав Смирнов. В январе 1987 года из опасной зоны стали выводить военных, заменяя из специалистами гражданской обороны. Начальник отдела боевой подготовки подполковник Смирнов отправился из Курска в Украину в феврале. Четвертый блок к тому времени был укрыт саркофагом, но работы оставалось немало. «Мы расчищали соседнюю крышу, на которую после взрыва упали обломки корпуса, – рассказывает наш земляк. – Предстояло снять рубероид и теплоизоляцию, которые страшно фонили». Некоторые «пятна» излучали по 200 рентген. Возле таких зон можно было находиться максимум полминуты, потому работали по очереди, оперативно сменяясь. Через некоторое время невидимого и неслышного убийцу – радиацию – научились определять по запаху. «Уже в 10 километрах от станции пахло озоном – это излучение ионизировало воздух, – говорит Смирнов. – Постоянно першило в горле – радиоактивные частицы обжигали слизистую».
Курянин вспоминает, как получил доступ к секретному журналу, где фиксировали все ЧП, произошедшие за эти месяцы. «Прочитал, как погиб экипаж вертолета «Ми-8». Машина задела винтом трос подъемного крана и упала прямо в реактор. Жуткая катастрофа, – вздыхает он. – Удивляла и «толстолобость» начальства. Весной 1987-го увидел строительную бригаду в Рыжем лесу – прокладывали рельсы к недостроенным пятому и шестому блокам. После всего случившегося еще планировали их запустить».
«По возвращении в Курск отправился в баню – была у меня такая привычка, – делится Вячеслав Васильевич. – И потерял сознание. Организм долго еще не мог восстановиться. На солнце становилось плохо, постоянно мучили головные боли, остеохондроз, стал беспокоить желудок. До командировки увлекался байдарочным спортом, об этом пришлось забыть. Сил донести байдарку просто не было...»
Курская АЭС стала дублером Чернобыльской
25 лет назад более трех тысяч курян были направлены на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС. Около 600 уже нет в живых. «Обидно, что государство вначале приняло закон, предусматривающий льготы и компенсации ликвидаторам, а затем фактически свело их к нулю», – вздыхает один из наших собеседников.
Для кинематографистов Курская АЭС давно стала дублером Чернобыльской. Дело даже не в том, что эксперимент по быстрой остановке реактора, повлекший за собой столь катастрофические последствия, изначально планировали провести на нашей станции. Просто декорации подходящие – как сказано выше, обе станции построены по одному проекту. Первопроходцами выступили американцы. Художественная лента «Последнее предупреждение», повествующая о международном сотрудничестве врачей, помогающих России в ликвидации последствий Чернобыля, частично снималась в Курчатове. Съемки основных эпизодов, связанных с аварией, проходили на самой КуАЭС. Но у широкого зрителя картина отклика не получила. Потом было несколько документальных фильмов, их делали к очередным годовщинам. В этом году съемочную группу в Курчатов привез журналист и писатель Владимир Губарев. Фильм, посвященный 25-летию Чернобыля, создавался силами тех, кто принимал непосредственное участие в ликвидации последствий аварии. Автор «Монологов о Чернобыле» отмечает: «Нам хотелось рассказать о Чернобыле иначе, чем рассказывали до сих пор. Тех людей долгое время не считали героями, и мы попытались исправить эту ошибку».
Закрытый город Припять постепенно становится новым туристическим центром. Стоимость однодневной экскурсии из Киева составляет от 70 до 400 долларов на человека, можно договориться о выезде из Москвы. Из зоны отчуждения сделали своеобразный аттракцион. После выхода игры «Сталкер. Зов Припяти» желающих еще прибавилось – геймеры толпами едут посмотреть «живьем» на то, что каждый день видят на мониторе компьютера. Наш первый герой Вадим Васильченко тоже несколько раз успел повторить этот маршрут. Только экскурсоводы ему не нужны: в Припяти, городе его детства, ему сложно заблудиться. «Нашел свой дом и квартиру, – грустно улыбается Вадим, – там даже кое-что из мебели осталось...» Апрель 1986-го навсегда разделил его жизнь на два больших отрезка: до и после. Как и жизни сотен тысяч бывших советских граждан: жителей Чернобыля и ликвидаторов.
22 октября 2014, 19:29:10
Эвакуация города Припять - одна из самых успешных операций в СССР с точки зрения логистики и организации. Менее чем за сутки были эвакуированы 50 тыс человек (17 тыс из которых дети) на 1200 автобусах в условиях информационного вакуума. 27 апреля, ровно 30 лет назад как раз в эти минуты по радио городской сети города Припять прозвучало объявление о временной эвакуации... Спустя 6 часов город опустел, один из самых молодых городов в СССР, средний возраст жителей которого составлял 26 лет.
Детские воспоминания - наверное самые искренние и трогательные правдивые истории событий того дня. Наверное у многих из нас есть знакомые, которые, будучи детьми, покинули Припять. Тогда казалось, что временно, но оказалось - навсегда. Сложно осознать, попытаться прочувствовать, но об этих событиях хочется читать и узнавать больше, особенно побывав в Припяти сегодня.
Хронология событий эвакуации Припяти и две трогательные детские истории... Фрагменты нашей с вами истории, которую нужно помнить.
Наш автобус медленно въезжает через КПП города Припять, медленно движется по проспекту Ленина, в динамиках гид включает то самое сообщение об эвакуации, которое транслировали по радиосети Припяти 30 лет назад. Мурашки по коже.
https://www.youtube.com/watch?v=XxGObvkLTg0
"Внимание, Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако, с целью обеспечения полной безопасности людей, и, в первую очередь, детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в близлежащие населённые пункты Киевской области. Для этого к каждому жилому дому сегодня, двадцать седьмого апреля, начиная с четырнадцати ноль-ноль часов будут поданы автобус в сопровождении работников милиции и представителей горисполкома. Рекомендуется с собой взять документы, крайне необходимые вещи, а также, на первый случай, продукты питания. Руководителями предприятий и учреждений определён круг работников, которые остаются на месте для обеспечения нормального функционирования предприятий города. Все жилые дома на период эвакуации будут охраняться работниками милиции. Товарищи, временно оставляя своё жильё, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключить электрические и газовые приборы, перекрыть водопроводные краны. Просим соблюдать спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации."
ХРОНОЛОГИЯ ЭВАКУАЦИИ
26.04.1986 в 1.24 произошел взрыв на 4м энергоблоке ЧАЭС
Утром начальник ЧАЭС рапортует в Москву о том, что обстановка контролируется и эвакуация Припяти не требуется.
Однако вечером 26.04, в 23.00, принимают решение об эвакуации города.
В ночь на 27 апреля участковые инспектора вместе с сотрудниками паспортного стола горотдела милиции совершили подворный обход всех жилых домов. Было определено количество жителей, проживающих в каждом подъезде Припяти, составлены соответствующие карточки. Расчеты показали, что в городе 160 домов с 540 подъездами. Общее число жителей составило 47 тыс. человек, из них 17 тыс. детей и 80 лежачих больных. Учтено было, кому и какую помощь придется оказать в пути.
На основании полученных данных весь жилой массив города разбили на шесть секторов. За каждым из них закрепили ответственных работников милиции из начальствующего состава. Для организации эвакуации по месту жительства выделялось по одному-два работника милиции на каждый жилой подъезд.
27 апреля на второстепенных дорогах в районе г. Чернобыль было сосредоточено более 1200 автобусов (из них 100 – резервных) и примерно 200 бортовых грузовых автомобилей. На железнодорожной станции Янов подготовил два дизель-поезда на 1500 мест.
В 12 ч 20 мин в Припятском горотделе милиции состоялся инструктаж начальников эвакуационных секторов, их заместителей и старших нарядов. В 13 ч был проведен инструктаж всего личного состава, задействованного в проведении эвакуации. Особое внимание было обращено на строжайшее соблюдение вежливого и внимательного отношения к людям, недопущение каких бы то ни было конфликтных ситуаций.
В 13 ч 10 мин по местному радио было передано сообщение Припятского горисполкома об эвакуации населения. К этому времени все необходимые планы и средства уже находились в полной готовности. Было, например, известно, что к сектору №1 подается 280 автобусов, к сектору №2 – 320 и т.д. Сопровождающие транспорт сотрудники милиции имели специальные карты с маршрутами движения, местом сбора в колоны, адресами расселения. Все организаторы были обеспечены радиостанциями и имели свои позывные. И как только поступила команда о начале эвакуации, вся разработанная система немедленно была приведена в действие.
К моменту объявления эвакуации сотрудники органов внутренних дел повторно обошли жилой массив, разъяснили жителям порядок ее проведения. Всем рекомендовали закрыть окна, балконы, отключить бытовые электроприборы, перекрыть водопроводную сеть. Советовали также взять с собой документы, ценности, необходимые в дороге вещи. Одновременно проводился учет населения, выявлялись больные и престарелые люди.
В 13 ч 50 мин жители Припяти были собраны у подъездов своих домов. В 14 ч к подъездам были поданы автобусы, началась посадка. Затем в сопровождении машин ГАИ автобусы направились в путь до пунктов дезобработки в Иванковском, Вышгородском и других районах Киевской области, а оттуда – в места расселения в деревнях. В 16 ч 30 мин эвакуация г. Припять была практически завершена. Большинство людей вывезли на автобусах, часть – поездами и теплоходами. Некоторые отбыли на личном транспорте. Во время эвакуации было прервано движение судов на р. Припять и закрыта железнодорожная станция Янов. Для эвакуации населения военными саперами был дополнительно наведен понтонный мост через р. Припять. По нему и прошла часть автобусов.
В 18 ч 20 мин был произведен повторный поквартирный обход с целью выявления лиц, которые по каким-либо причинам остались в городе. Определялись также не закрытые на замки двери.
По прибытии на место эвакуированное население было с сочувствием встречено местными жителями и на какое-то время расселено в их домах. Расселение контролировалось специальной комиссией Киевского облисполкома по заранее подготовленным эвакуационным планам.
28 апреля Правительственная комиссия, оперативные группы и штабы передислоцировались из г. Припять в г. Чернобыль.
ЭВАКУАЦИЯ ГЛАЗАМИ ДЕТЕЙ
9-10 лет - тот возраст, когда все уже отчетливо помнишь и анализируешь, но при этом сохраняешь детскую наивность и сентиментальность.
Андрей Шабанов вчера вечером в фейсбуке описал свои воспоминания:
ЧЕРНОБЫЛЬ - 2
"Мне 10 лет. Исполнилось около месяца назад. Я просыпаюсь в Субботу. Мама будит, в школу не хочу жутко, но у нас в маленьком военном, секретном и закрытом городке, построенном посреди леса, по Субботам уроки. Я одеваю свою школьную форму, хватаю портфель и как полагается 10-ти летнему мальчику, ученику 3-го класса, вприприжку бегу в школу. 3-й класс у нас в школе один, без буквы, потому что городок маленький, в нём живут только военные и инженеры, которые строят специальный секретный объект, который спасёт СССР от ядерных ракет. Я живу в доме номер 5, во втором подъезде, на первом этаже, в засекреченном городке, которого нет ни на на одной карте, в который попасть можно только по пропускам и называется он Чернобыль - 2.
День отличный. Солнечный. А нам ещё выделили кусочек земли рядом со школой для наших школьных огородных экспериментов. Только нам. Другим классам не выделили, а нам выделили. И мы посадили там всё, что хотели, и ходим каждый день смотреть не выросло ли уже. И вот во время третьего урока наша учительница выходит, возвращается в класс взволнованная, потом снова выходит, и снова возвращается. Ничего не говорит и продолжает урок. После урока спокойно объявляет всем, что сегодня будет только 3 урока и что нам надо полить наш огород. В тот день на свете не было НИ ОДНОГО мальчика 10 лет, который бы так хотел полить школьный огород, как я. Я тянул вверх свою руку так, что казалось дотянусь до Луны. Моя целеустремлённость не осталась незамеченной. Я стал тем самым мальчиком, который польёт школьный огород. Чтоб вы понимали, что это значило, представьте, что вам 5 лет, и вам сообщили, что вы - Капитан Америка!!!
Пулей я долетел до дома, схватил ведро и бросился набирать воду. В ванной меня остановила мама и спросила не говорили ли нам чего-нибудь эдакого в школе. Я не понял вопроса и не очень-то обратил на него внимания. Закончив своё великое дело, я взял ведро и поплёлся к выходу. Но мама снова остановила меня и так строго сказала, чтобы после уроков я не шёл шляться с мальчишками в лес, а сразу шёл домой. Я безрадостно "угукнул" и поплёлся дальше возиться со своей великой миссией.
Можете мне поверить, лучше чем в тот день ни один огород на Земле полит не был!
Затем, после выполнения миссии, я вернулся в класс, где торжественно был встречен апплодисментами, и как мне казалось тогда, восторженными девичьими взглядами.
Ребята, - сказала учительница, - в городе Припять сегодня ночью произошла авария. Идите домой, желательно не выходите на улицу, обо всём остальном вам расскажут ваши родители.
Это был последний раз, когда я видел свою первую учительницу.
Когда я шёл домой со школьным портфелем в одной руке и ведром в другой, напевая под нос какую-то песенку, в сосновом парке уже стояли две пожарные машины, которые усердно поливали деревья. Я был взрослым, 10 лет всё-таки, и мне было плевать на такой энтертейнмент, но дети помладше с удовольствием и пронзительными визгами плескались в воде стекавшей с деревьев, несмотря на строгие уговоры пожарного не делать этого.
Ну вот я и дома. Не знаю, что случилось с мамой за час, но она почему-то очень строгая и говорит мне никуда не ходить, а если узнает, что я вышел, то прибьёт меня. После этого она ещё раз напоминает мне о серьёзности своих намерений и уходит на работу.
В тот день на Земле не было более несчастного мальчика 10-ти лет чем я. Остаток дня я просидел взаперти дома, с завистью глядя на своих одноклассников, гуляющих во дворе и веселящихся так, как-будто последний раз в жизни. Я был уверен, что всё это назло мне. Моя одноклассница Нина даже подошла к окну и спросила меня, чего я не выхожу, и услышав, что меня мама не пускает, гордо сказала: "А мне плевать! Я буду гулять сколько захочу!!!"
Это был последний раз, когда я видел и слышал свою одноклассницу Нину.
Родители вернулись домой очень поздно. Долго о чём-то разговаривали на кухне, так я и уснул.
В Воскресение утром меня разбудила мама со словами:
- Андрей, вставай, одевайся, нам пора ехать...
- Куда, мам?
- Куда-нибудь подальше...
- В смысле, мам???
- Просто одевайся и пошли в машину!
- Мам, мы что уезжаем из-за аварии?
- Да!
- Мам, я не могу! Ребята завтра в школу придут, увидят, что меня нет и скажут, что я трус! - со слезами на глазах начал ныть я.
В то Воскресение на Земле не было более несчастного мальчика 10-ти лет, чем я. Я нехотя собрался, уже представляя себе, как мы вернёмся через неделю и как меня ещё полгода будут дразнить трусом, и поплёлся к машине. В какой-то момент выходя из подъезда я посмотрел направо, на калитку в заборе, за которым был густой ветвистый сосновый лес, в который я бегал чуть ли не каждый день. Помните я говорил, что городок наш построили прямо посреди леса, красивого такого, волшебного, незабываемого. От нашего подъезда до калитки было метров двести. Рядом совсем. Если бы в тот момент я знал, что вижу этот лес в последний раз, я бы посмотрел на него дольше. Но я не знал. Я уезжал на несколько дней.
Мы выехали из города на машине весёлым составом. Я, моя мама за рулём, моя 3-х летняя сестра, мамина подруга и её двое дочерей и ещё одна девочка постарше, родителей которой в тот день в городе не оказалось. Мы просто взяли её с собой.
До ЧАЭС от нашего дома было километров 8 по прямой. Мы быстро выехали на дорогу соединяющую Припять и Чернобыль и вот тут-то наконец-то стало понятно, каковы масштабы катастрофы. Между Припятью и Чернобылем, как я узнал уже позже, около 30 километров. Всё это время в сторону Припяти стояла, казавшаяся тогда бесконечной колонна автобусов. Разных. Всех какие только смогли собрать. Прямо посреди поля ехали БТРы, в разных местах то там, то тут, молодые парни в военной форме, прямо у обочин одевали костюмы химической защиты.
Я ехал, как заворожённый. Это было невероятно мощно и красиво. Столько людей, машин, военных. Всё о чём только мог мечтать мальчик 10-ти лет. Только я тогда не знал, что вижу эту дорогу в последний раз.
На следующий день мы уже были в Кременчуге, у бабушкиной сестры. Ещё через 2 дня к нам приехал папа. И каждый день, мама с религиозной фанатичностью включала Программу "Время", но диктор, с такой же религиозной фанатичностью, ничего не сообщал. И лишь на четвёртый день в программе "Время" появилась первая, короткая заметка, в которой диктор сказал, что 26 Апреля на Чернобыльской Атомной Электрической Станции произошла авария. Создана специальная комиссия. Обстоятельства выясняются.
Мы провели в Кременчуге ещё несколько дней после чего уехали в Одессу.
А школьная форма моя, в которой я огород поливал, и которую мы привезли в Одессу, несмотря на многочисленные стирки, упорно выдавала норму в 10 раз превышавшую допустимую. Так её и закопали где-то под Одессой в какой-то лесопосадке. Глубоко.
Дом мой на фото в правом нижнем углу. Не видно его почти. Зарос совсем."
ЭВАКУАЦИЯ ИЗ ПРИПЯТИ
"Я родилась в Припяти в 1977 году и жила там до 27 апреля 1986 года. На момент аварии мне было 9 лет, так что я всё помню, насколько, конечно можно помнить события двадцатипятилетней почти давности…
О том, что что-то стряслось я узнала утром 26 апреля (это была суббота). Мама разбудила меня в школу и выяснилось, что Дина, моя старшая сестра, не уехала на соревнования. Хотя должна была ещё в шесть утра. На вопрос "почему?" мама как-то невнятно ответила, что их не пустили. Кто не пустил? Как не пустил? В общем, мама с Диной честно притопали к шести на автостанцию и там люди в форме велели им разворачиваться и быстро идти домой. Почему? Потому что. Быстро идите домой. Это шесть утра. Напомню, рвануло в половине второго ночи. Спросить и посоветоваться маме было не с кем: телефона не было, отец уехал в командировку, а стучать к соседям было рановато. В результате утром мама отправила нас с Диной в школу.
В школе тоже творились невиданные до сих пор вещи. Перед каждой дверью лежала мокрая тряпка. Возле каждого умывальника имелся кусок мыла, чего раньше никогда в жизни не было. По школе носились технички, протирая тряпками все что можно. Ну и конечно слухи. Правда, в исполнении второклашек слухи о взрыве на станции выглядели всем уж нереально, а учителя ничего не говорили. Так что я не переживала особо.
А уже вначале второго урока в класс зашли две тётечки и быстро раздали нам по две маленькие таблеточки.. Я до сих пор думаю – как бы не хаяли впоследствии действия самых разных ответственных товарищей в ту ночь, но. Директоров школ и садиков должны были поднять с постели, чтобы в восемь школы были выдраены, мыло разложено, а учителя проинструктированы на предмет окна-не-открывать-ни-в-коем-случае. И йодные таблетки раздавали детям уже в 9 утра. Как знать, может я сегодня не инвалид именно потому, что мне дали те таблетки утром, а не вечером. (Так, для справки. В наших местах человекам всегда немножко не хватает йода. И щитовидка, которой это йод нужен, активно его тянет. А из реактора выбросило в воздух добрячее количество радиоактивного йода. И тут начались нехорошие наперегонки – если успеть сунуть в организм нормальный йод – всё хорошо. Но если щитовидка цапнет радиоактивного - всё плохо. Вывести его уже нельзя, функция нарушается необратимо…)
Уроки мы досидели все, но после всем велено было идти прямо домой и на улице не гулять. Последний учебный день в припятских школах. Всё чисто вымыто, окна закрыты…
В бассейн нас мама уже не пустила. Соседи метались друг к другу и передавали новости. Надо сказать новости были умеренной страшности: да сильный взрыв, да пожар. Но пожар естественно тушат и надо понимать потушат в конце концов. Про радиацию естественно все догадались, но какой конкретно уровень в Припяти? И какой нормальный? Насколько вообще всё это страшно? И что делать, если уехать из города уже нельзя и связь междугородняя не работает?
Говорят, часть народа таки рванула на своих машинах через лес. И говорят, они отгребли самые большие дозы, поскольку проехались по самым грязным местам. Не знаю, но верю. Лес-то реально порыжел вокруг станции.
Вечером таблетки разносили по квартирам. Но к тому времени народ сообразил наглотаться обыкновенного йода с молоком.
А рано утром 27 апреля объявили эвакуацию. Разумеется временную. Но для полного ступора хватило и "временной". Эвакуация это что-то из фильмов про войну. Куда нас повезут? Насколько? Где мы будем жить? А как же работа? А как детей грудных везти? Домашних животных брать или нет? Что из вещей брать? Денег сколько? Документы? Еду какую?...Катастрофа на самом деле.
Во двор нас выгнали к 12-и. Не знаю зачем так рано. Потом еще два часа все мялись во дворе. Расспрашивали дядьку милиционера куда едем и насколько. Куда он не знал, но пообещал, что вернёмся через три дня. Вот и знаю, что не мог он ничего другого сказать, а всё равно обидно…
Наконец и к нам автобус завернул. То есть два или три даже, не помню. Погрузились и поехали. Когда мы влились в общую автоколонну, народ как пришибло… Бесконечная, чудовищная колбаса… Припять это почти 50 тысяч человек – больше тысячи автобусов. Как-то вдруг почувствовалось, что если пригнали за 36 часов БОЛЬШЕ ТЫСЯЧИ автобусов, то всё серьёзно.
Кстати сейчас только понимаю, что эвакуация Припяти это был логистический подвиг. Я не знаю когда было принято решение вывозить людей, но на организацию вывоза и расселения (!) 48 тысяч было чуть больше суток. Это уму непостижимо, если вдуматься.
Ехали тоже муторно и долго. Останавливались где-то в полях, снова ехали. Постепенно автоколонна рассасывалась по сёлам. Наши несколько автобусов остановились в селе "Яблонька". (Кстати глянула по карте. Аж Ровненская область!) Вечер, темнеет. Вышли помятые припятчане, вышли пришибленные местные. Вышел председатель. Расселение выглядело так: председатель тыкал в семью местных и объявлял кого они забираю к себе. Тыкнутые/объявленные расходились по домам.
Честно говоря, наверно в наше время такое не возможно. Нет, вы представьте, то вас вызывают во двор, пусть даже с милицией и горисполкомом в полном составе и объявляют, что вы должны поселить у себя каких-то людей, вывезенных из заражённой зоны, причём бесплатно и неизвестно на сколько. Сейчас бы народ скрутил законную конституционную фигу в такой ситуации. А сельчане нас приняли и слова против не сказали. Расспрашивали и сочувствовали.
Нас забрала к себе семья хорошая, но уставшая и замученная какими-то своими проблемами. Накормили ужином, уложили спать. Спасибо им.
А утром мама приняла решение добираться к бабушке с дедушкой в Черкасскую область. Мы ещё верили, что через три дня сможем вернуться, но сидеть три дня на шее у замученной семьи не хотелось. Позавтракали, попрощались и потопали к трассе. Собственно, припятских топала целая колонна, уезжали все, кому было куда.
На перекрёстке просёлка с трассой стоял гаишники и тормозил для нас попутки. Просил отвезти на автостанцию. Вряд ли нашему водителю было нужно на автостанцию, но он нас отвёз.
На автостанции естественно была полная неразбериха с автобусами и билетами – большая часть рейсов была отменена, на вокзале свалка. Но нас посадили. И наверно довезли бы бесплатно, если бы у мамы не было денег. Припятчане уже стали всесоюзными погорельцами…
К вечеру добрались до родного села. Бабушка плакала и у деда глаза были красные. Похоже, они нас уже не надеялись увидеть живыми. Было кстати отчего. Официальных сообщений – никаких. Связи с Припятью нет. Город закрыт. А слухи ходят примерно такие: ЧАЭС взорвалась, слой пепла 20 см, живых не осталось. Вот что им было думать трое суток?..
А ещё через день прилетел папа. Он страху тоже натерпелся, но меньше. Головная контора "Гидроэлектромонтажа" находилась в Питере – там ему объяснили что к чему, отпустили в срочный отпуск, а куда ехать он сам догадался. Папа немедленно сунул нас в машину и отвёз в черкасскую областную больницу.
Больница оказалась забита припятскими – всех принимали укладывали в стационар, хотя совершенно не представляли, что с нами делать. Для начала отвели в подвал. К дозиметристу. Видимо его прислали откуда-то срочно. Обмеряли нас дозиметром. И даже неохотно сообщили результаты. В разных местах от 50 до 600 микрорентген. Но на вопрос " а норма сколько?" честно ответили, что понятия не имеют.
По поводу дозы, сразу скажу – даже сейчас определить много это или мало не могу. Во-первых, это тогда дозы мерили рентгенами, ну БЭРами ещё. А сейчас глянула – греи, зиверты какие-то... Но вот из Вики выяснила, что в среднем эвакуированные получили по 0,33 зиветра, а отсюда узнала, что 0,33 это средняя доза. И вот ещё цитата. "Выдающийся шведский радиобиолог Р.М.Зиверт еще в 1950 г. пришел к заключению, что для действия радиации на живые организмы нет порогового уровня. Пороговый уровень - это такой, ниже которого не обнаруживается поражения у каждого облученного организма. При облучении в меньших дозах эффект будет стохастическим (случайным), т. е. определенные изменения среди группы облученных обязательно возникнут, но у кого именно - заранее неизвестно. " То есть сколько мы получили неизвестно и как нам это аукнется – тоже.
В больнице нас продержали две недели. Развлекали ежедневным мытьём по полтора часа, ежедневными анализами и горстями витаминов. Через неделю народ взвыл и затребовал свою одежду и немедленную выписку. (Одежду отобрали в первый же день – выдали больничные пижамы и халаты.) На что народу объявили – мол, мы бы и рады, но одежды нет. Её отправили на дезактивацию и когда вернут не известно. Народ приуныл, но в халате и тапочках из больницы не выпишешься.
А ещё через неделю пришли деньги на новую одежду. Не знаю как это технически и бухгалтерски делалось, но с нас сняли мерку и через день привезли новую одежду. Не помню, что досталось маме, а нам с Диной два платья. Оба на три размера больше чем нужно. В результате моё платье надели на Дину, а меня завернули динино и мы отправились в магазин, даже не заезжая домой. Купили мне нормальное приличное платье. А потом заехали в парикмахерскую и срезали мои замечательные длинные волосы – они продолжали фонить даже через две недели ежедневного яростного мытья…"
Прошло 30 лет...
Природа побеждает человека.
Припять превращается в чащу леса. Начинают разрушаться дома, асфальт превращается в мох, дома прорастают деревьями, исчезают широкие проспекты.
За последнее десятилетие в Припяти побывали сотни тысяч туристов, в сети есть миллионы фотографий, одни и те же ракурсы... Но, поверьте, эмоции, которые ощущаешь, оказавшись в этом городе, не могут сравниться ни с чем. И, да, в этот город хочется вернуться снова.
О том, как выглядит Припять спустя 30 лет после катастрофы я покажу в следующем репортаже.
Продолжение следует...
